– Что это все значит? – спросила у меня за спиной Машка. Очевидно, ее услышали и ответили. Сначала сзади раздался глухой стук, и я уже начала поворачивать голову, как кто-то долбанул меня по макушке чем-то тяжелым. Полный трындец – вот что это значило…
Пленницы
Обычно тем, кто теряет сознание, дают понюхать нашатырь. Нам это не понадобилось. В комнатке, куда нас с Машкой складировали, так воняло, что нашатырь мог бы показаться нежными духами. Первым моим желанием, как только я открыла глаза, было зажать нос. Но тогда я не смогла бы дышать – рот был занят кляпом. Эта старая грязная тряпка совсем не походила на красивые гуттаперчевые шарики из фильмов. Руки были связаны за спиной – я лишь едва могла шевелить затекшими пальцами. Голова после удара гудела.
Рядом очнувшаяся первой Машка пыталась поговорить со мной через кляп.
Я оглядела душную кладовку. Окон нет, дверь явно заперта, в углу какие-то ведра, вонючие корыта, миски, ручки швабр. Очевидно, подсобка, где готовили крокодилий корм. И едва я подумала об этом, внутри похолодело. Что-то не понравилось мне в таком соседстве…
Тут дверь нашей кладовки открылась, и на пороге нарисовался накачанный таец – как из фильмов про всяких ниндзя. Машка попыталась возмущенно на него мычать, но на его до противности мужественном лице не дрогнул ни единый мускул. Мы были для него предметы неодушевленные, как стоящие в углу швабры. Таец достал из холщовой сумки шприц и небольшой мутный пузырек. О, я сразу заподозрила, что в нем! Машка замычала сильнее и стала выгибаться всем телом. Я понимала, что сопротивляться бесполезно. И последнее, что подумала перед уколом: а ведь когда-то я мечтала узнать, что чувствует человек после введения наркотика…
Кто-то схватил меня за голову и рванул ее вверх, будто решил оторвать одним махом. Но голова не оторвалась – шея стала вытягиваться и раскручиваться, как шланг от пылесоса, как веревка от воздушного шара, как…
Вообще-то я терпеть не могу людей, которые рассказывают свои сны. Особенно кошмары. Поэтому замечу лишь одно: какая бы гадость мне ни приснилась, пробудившись, я поняла, что действительность куда противнее.
На этот раз мы очнулись уже в другой, куда более приличной по запаху комнатушке – и даже лежали на каких-то циновках. Правда, во рту был все тот же кляп, а руки и ноги крепко связаны.
Хотелось пить. Я с ужасом подумала, чего еще вскоре может захотеться.
Тут отворилась дверь. Ну что. Я думала, что меня уже невозможно ничем удивить. И ошиблась.
На пороге стоял Слава из нашего отеля. И ласково улыбался.
– Что, девчонки! Не хотели со мной поужинать, а придется! – приветливо сказал он. И, обернувшись, махнул рукой кому-то за спиной.
Давешний таец-отравитель неслышно шагнул к нам, все так же невозмутимо вытащил кляпы – будто выдернул штепсель из розетки – и перерезал веревки на руках. Вернуть пленницам ноги похитители пока не решились.
Я почувствовала, что мой язык сам стал похож на только что вынутую грязную тряпку. И ворочался с трудом. Разговаривать не хотелось. Хотелось спать. Причем чтобы заснуть – здесь, а проснуться – в Москве в своей кровати.
Даже Машка закричала не сразу. Сначала она долго кашляла.
– Ты! Оборотень! Быстро выпусти нас отсюда! Знаешь, что бывает за похищение людей? Нас уже ищут! Я журналист! – наконец начала она заводиться, и я поняла, что скоро дойдет и до вызова местного криминального директора.
Слава – или кто он там был на самом деле – захлопал золотыми ресницами:
– Девчонки, ладно, не гоните волну! Первое неприятное известие. Вас никто не будет искать. Как минимум – еще неделю. Вы уже позвонили в свой отель, предупредили, что встретили друзей и уезжаете с ними на несколько дней на соседний остров, и попросили, чтобы никто не трогал ваши вещи. Голоса всех туристок для администратора так похожи… Второе. В ваших вещах уже лежит немного наркотиков – ну, столько, чтобы посадить вас лет на 20 в местную тюрьму. Тут с этим делом строго. Так что если задумаете сбежать или сообщить о себе на волю, просто знайте, что вас там будут встречать как почетных наркодилеров. И вообще – давайте дружить! – Слава плюхнулся на единственный в этой комнатушке стул. Он вел себя так непосредственно-шутливо, будто мы по-прежнему мило болтаем у рецепции.
– Нам неудобно дружить, – сказала я. – Со связанными ногами…
– Это мера временная. Поправимая. Сейчас вы мне отдадите флешку и ключ, и мы отвезем вас в отель. А завтра вы отсюда улетите. И забудете об этом неудачном отдыхе. Как вам такое предложение?
Я уже открыла было рот, но Машка махнула на меня рукой.
– Мы не привыкли вести переговоры лежа, – сухо сообщила она. – Развяжите нас и принесите стулья.
– Это не переговоры! – осклабился Слава. – Это условия, как вам сохранить жизнь. Потому что, девчонки, врать не буду, я тут не главный. А что-то вроде переводчика. Озвучиваю пожелания старших товарищей. Если все сложится хорошо, вы видели лишь меня и этих мало кому интересных боев, – кинул он на робота-ниндзю и похожего на сухой бамбук тайца, застывших, как два изваяния.
– Мы с переводчиками дела не ведем! Пусть придет тот, кто решает! – жестко сказала Машка.
– Э-э-э, девочки, я бы на вашем месте не горячился. Если придет тот, кто решает, вы отсюда уже не выйдете. Он же не хочет, чтобы все знали, кто тут решает, а? Или вы разговариваете со мной, или с моими парнями. Вы их видели на пляже. Я бы даже не раздумывал.
– Значит, так, Слава. Позиция у нас не выигрышная, это правда. Но и не безнадежная. Искать нас будут – я звоню своему мужчине в Москву каждый день. И он быстро поднимет волну, если я вдруг исчезну.
При этих словах я мысленно вздохнула. Эх, если бы у нас и правда были мужчины, которым мы звонили бы каждый день! А Машка продолжала:
– Скандал вокруг нас с наркотиками вам тоже не нужен – вдруг начнут выяснять, у кого мы их купили, российская сторона подключится – а у меня очень большие связи в Москве, Слава, так что она подключится. И эти мои связи отлично знают, что я в жизни не притронусь ни к каким вашим вшивым наркотикам. Я эту дрянь на дух не переношу.
Поэтому сами не гоните волну. Мы понятия не имеем, что на этой флешке. И не хотим иметь. Но отдадим ее только в обмен на нашу свободу. Вы везете нас в отель, мы говорим, где флешка с ключом, вы их достаете, нас отпускаете, вот тогда расстаемся друзьями. Мы не идиотки, мстить вашей криминальной группировке и жаловаться в полицию не будем.
Слава нагло заржал – аж веснушки запрыгали.
– Ну, вы веселые! – сказал наконец. – Они не будут мстить! Спасибо, девчонки, успокоили! Не дурите. Флешка, ключи, банк, номер ячейки. Все, что от вас нужно.
Что-то в этой цепочке показалось мне лишним. Но голова гудела, и я предпочла пока не вдумываться.
– Нет, – тихо, но внятно сказала Машка. – Если ты переводчик, иди и переведи старшему наши пожелания. Если мы сейчас вам все отдадим, вам не будет резона нас выпускать. Самое глупое для нас сейчас – перестать быть вам нужными. Иди, Слава!
