– Рана! Вязать! – сухо сказал он мне. – Аптека кухня полка.
– Ага! Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Так не пойдет! – возмутилась Машка.
– Зачем фонарь? – изумился таец.
– Забей! Ничего она тебе вязать не будет. И Лана с Тао помогать не будут. Слушай, Тик, у тебя пистолет, но без нас ты пропадешь. Давай договариваться!
– Давай! – на удивление легко сказал таец. Даже с пистолетом он не казался смертельно опасным. Только теперь я всмотрелась в охранника внимательно. Лет сорока. Худой, жилистый, хотя фигуру атлетической не назовешь. Застиранная футболка, дешевые часы на руке. Прекрасно вылепленная голова с зоркими хитрованистыми глазами. Он казался вполне разумным, хотя, судя по одежде, жизнь и побила его прибоем о камни.
– Тебе чего от нас надо? – спросила Машка, плюхаясь в широченное, нежно обволакивающее кресло. Я тут же упала на второе, Лана и Тао примостились на полу на ковре.
– Закопать вместе. Нет! Прятать вместе. Враги вас найти – меня найти. Всех убивать.
– Кто у нас враги? – спросила Машка.
– Мафия. Знаешь?
– Кто ж ее не знает. Ты тоже мафия?
– Я – мафия? – Тик засмеялся. – Я хотеть в мафия. Не взять. Деньги нет. Босс уезжал. Сказал иди работа мой партнер. Русский. Дом охранять. Про вы не говорить. Я тогда не пойти. Не любить убивать. Таиланд убивать туриста плохо, тебя казнить.
– Подожди! Каких туристов убивать? – холодея, переспросила я.
– Вы думать, вас отпускать? – удивился Тик. – Нет, они никогда не отпускать. Большой серьезный люди. Всех убивать.
– Нас-то за что? – оскорбилась Машка.
– Вас плохой человек послал. Он воровать. Вы не сказать банк.
– Нам он тоже, сволочь, не сказать. Что он украл-то?
– Я не знать. Босс знать. Я сторона. – Тик даже весело нам подмигнул.
– Что предлагаешь? – спросила Машка.
– Рана вязать. Спать. В Россия говорят: утро вечер мудее!
– Тут с каждым часом все мудее и мудее! – вздохнула Маша. – И кстати, откуда ты так хорошо русские поговорки знаешь?
– Первый хозяин русский был. Я долго работать. Охранять.
– И где он сейчас?
– Нету. Убили.
– Как-то не выживают у тебя хозяева.
– Его Москва убили! – обиделся охранник.
– Ладно, фиг с тобой, где там, говоришь, твоя улица, фонарь, аптечка? Пойдем! – кивнула мне Машка так, будто она была врач, а я – медсестра.
Лана поволокла Тика в ванную, он что-то недовольно бурчал на ходу.
– Может?.. – выхватила Машка на кухне из столешницы большой нож и протянула мне.
Я покрутила пальцем у виска:
– С ума сошла? Мы, аллергологи, пациентов тесаками не режем! У нас другие методы.
Я вывалила содержимое аптечки на кухонный стол. Небогато. Но таблетки от аллергии и против боли старенькие, первого поколения. У них побочный эффект – снотворный.
– Подождем, пока он уснет, – сказала я.
– Угу. Вытаскиваем у него ключ от двери. Сбегаем. Звоним в консульство, говорим, что потеряли вещи и документы. И просим, чтобы героев вернули на родину, – разверстала Машка перспективный план.
Ответить я не успела.
– Говорить нет. Рана вязать да, – прокричал вернувшийся из ванной Тик.
В гостиной я протянула ему таблеточки с видом заправского отравителя. И стала разматывать на его ноге бинт. Машка отвернулась к стене.
К трупам она уже привыкла, а к перевязкам – еще нет.
Тайки устроились на полу. За все это время они не сказали друг другу ни слова.
Торшеры Тик оставил включенными, и они светили, как фонари на тюремных вышках. Мы с Машкой легли на диван. Она прошептала мне: не шевелимся, прикидываемся ветошкой! И вдруг засопела.
Все-таки журналистки совсем бесчувственные. Заснуть перед самым побегом!
А я лежала. Смотрела в дышащую жаром черноту комнаты. И думала: не поверите о чем. О мужиках. Вот лежим мы с Машкой: две умные, симпатичные, успешные женщины – черте где, ночью, в Таиланде, похищенные дураком-охранником. А все почему?
Песнь одиночества
И сама себе ответила. Потому, что ни у меня, ни у Машки нет настоящего мужика. Разве пустил бы меня любимый человек в такую идиотскую авантюру? Разве самой пришло бы мне в голову разыскивать тайскую проститутку, если бы у меня были муж, ребенок – нормальная семья? Что в нас не так? Почему мне встречаются одни ласковые предатели, а Машке – брутальные женатые хамы? Когда это началось?
Я вздохнула.
Про себя я точно знала когда. Мою веру в мужчин обрушил Саша. Тот самый, ради которого я так бездумно мучала однокурсника Серегу, даже не заметив, что он мучается. И я врала, когда так легко отмахнулась от Серегиных расспросов на том проклятом балу. Мол, дела давно минувших дней. Не-а. Кто-то правильно сказал: сердечные раны никогда не затягиваются. Просто со временем из огромной раневой поверхности они стягиваются в небольшую точку. Но если ее заденешь – будет так же отчаянно больно.
Мы собирались пожениться. Я купила платье. Платье! Оно потом еще несколько дней висело в шкафу, как неприбранный покойник. Сашины родители жили в Лондоне. Он полетел к ним покупать себе свадебный костюм. И кольцо для меня. Он так сказал.
А через несколько дней перестал отвечать на звонки. На призывы по электронной почте. На записки в личке в соцсетях. Я заволновалась, не случилось ли с ним чего. Нашла телефон его матери. И позвонила! Даже сейчас, через столько лет, в нынешнем кошмаре от одного воспоминания о том позоре мои щеки вспыхнули красным сигнальным огнем.
Его мама вежливо попросила меня больше сюда не звонить. Саша не хочет со мной разговаривать. Он вообще не здесь. Не надо его искать. Вы его больше не увидите. Никакой свадьбы не будет. А вы хотели свадьбу, деточка?
Самое смешное: я действительно больше никогда Сашу не видела и не слышала. Он даже не позвонил. Случайно через год я узнала, что он возвращался в Москву, потом опять уехал. Вроде бы женился в Лондоне.
Но все это было не важно. Важно: за что он так со мной? Да, я его любила. Сильно. Наверное, слишком сильно. Но я не тащила его в загс. Раздумал жениться – скажи. Не прячься. Не передавай это через маму!
С тех пор в любом ухаживающем за мной мужчине я видела обманщика. И ведь не ошибалась! Вот взять Леонида. Знакомы-то были несколько минут. А он уже заманил в какой-то ужас и предал. Правда, посмертно. Но это его не извиняет.
Я покрепче зажмурилась, чтобы прогнать видение проклятого бала. Как это Машка может спать!
Побег
– Вставай! Уходим! – в самое ухо шепнула Машка и потрясла меня за плечо.
