Несколько минут принц лежал, запрокинув голову. Перед глазами плыли черные круги, потом осознание происходящего начало возвращаться к нему.
— Как ты сюда попал? — спросил он у ягуара, невозмутимо сидевшего рядом, скрестив ноги и опершись спиной о стену.
— Акалель шел, Ульпак тоже. В чем вопрос?
— Разве ты везде ходишь за мной? — поразился Акхан.
Тольтек молча кивнул.
— И позавчера ночью?
Снова кивок.
— Это ты вытащил меня через крышу?
— Нет, Камасоц! — ягуар хрипло расхохотался. — Акалель умеет думать? Ульпак уже все сказал.
— Подожди. — Акхан тоже сел. — А веревка? Ты подбросил мне веревку с узелками? Ты что-то знаешь? — принц схватил ягуара за плечо, от чего пошатнулся и чуть не потерял равновесие. Тольтек подхватил его за локоть и удержал.
— Ульпак знает, кому принадлежал пояс. — пояснил он.
— Откуда у тебя обрывок? — Акхан облизнул пересохшие губы. Казалось, он забыл о том, где они находятся.
Ягуар пожал плечами.
— Это важно?
— Да. — тяжело дыша от жары, прохрипел акалель.
— Хорошо. — ягуар нахмурился. — Женщина бежала к побережью. Отряд Ульпака наткнулся на нее в дне от Шибальбы. Потом она сбежала, остался пояс.
— Обрывок. — уточнил принц, прищурив глаза.
— Да. — кивнул тольтек. — Наши желания не совпадали, пояс порвался.
— Ты ее изнасиловал? — голос акалеля, наконец, набрал нормальную жесткость.
— Она была моей добычей. — пожал плечами Ульпак.
— А ты моей. — резко бросил принц, отвернувшись. — Почему я не убил тебя?
— Не знаю. — спокойно ответил тольтек. — Если не платить болью за боль, сердце разорвется, не получая удовлетворения.
— Разве есть удовлетворение в чужом горе?
— Есть. — кивнул ягуар. — И большое. Муки врага такое же наслаждение, как хорошая женщина.
— Я твой враг. — вздохнул Акхан. — Почему бы не скинуть меня вниз?
— Ульпак хотел бы, но не может. — покачал головой ягуар. — Акалель дважды спас его, теперь он связан.
— А когда ты пару раз спасешь меня, сможешь со спокойной совестью перерезать мне горло и бежать?
— Бегут трусы. Ульпак уйдет.
— Так перережешь или нет? — Акхан смотрел на ягуара с легкой усмешкой.
— Нет, — покачал головой воин, — но… — он помедлил, — Ульпак найдет способ отомстить за то, что ты акалель смеется над ним, когда он не понимает.
— Не сердись. — принц хлопнул его по плечу. — Смех отличает нас от животных. Для меня большое счастье, что я встретил тебя.
— Для Ульпака тоже.
— Мы оба могли бы быть мертвы.
— Уже четыре раза. — с неожиданной наивностью подтвердил ягуар.
Акхан хмыкнул.
— Сколько тебе лет?
Тольтек дважды выкинул пальцы на обеих руках.
— Я старше тебя. — удовлетворенно кивнул акалель. — Не на много. — он показал ягуару еще пять пальцев.
Но тот покачал головой.
— Белые атлан живут долго. Мы живем не больше, — ягуар снова четыре раза разжал оба своих кулака, — поэтому Ульпак старше.
— Вы просто умираете молодыми. — ответил принц. — Со временем твой народ научится лучше лечить болезни, и тогда дети будут выживать чаще, а старики жить дольше. Даже… — для большей выразительности своих слов акалель шесть раз показал тольтеку разжатые кулаки.
На лице ягуара выразился откровенный ужас.
— У нас один старик жил так долго, что у него вылезли все волосы и выпали все зубы. Это наказание богов! Пусть великая мать Шкик хранит Ульпака от такой судьбы.!
— У тебя и так нет передних зубов. — рассмеялся Акхан. — И потом, — он посмотрел вниз, — два дурака рассуждают о старости, сидя в преисподней!
— Акалель опять смеется. — с недовольством заметил тольтек. — Почему белым атлан все кажется смешным?
— Потому что мы вырождаемся, — улыбнулся принц, — и ничего не можем противопоставить этому кроме усмешки. Я же не виноват, что ты лишен представлений о природе веселого.
— Нет, почему же? — фыркнул ягуар. — Ульпак очень смеялся, когда слушал, как акалель шел по коридору. Стадо лам не стучало бы копытами громче!
— Ты лжешь. — принц резко повернулся к нему. — Я могу 12 суток преследовать добычу так, что она и не заметит. Я вообще хожу бесшумно!
— По алоевым кустам и крокодиловым ямам.
— Сопляк! — обозлился Акхан. — Я лучший охотник в Хи-Брасил.
— Среди атлан, может быть. — невозмутимо пожал плечами Ульпак. — А у нас акалеля схватили бы сразу после того, как он вышел из шатра.
— Кончится тем, что я сброшу тебя вниз. — заявил Акхан. — Давай подумаем, как выбираться дальше.
— Белые атлан очень любят думать. — ягуар отцепил от пояса акалеля оставшийся обрывок веревки и привязал его к своей собственной, от чего ременная петля тольтека удлинилась.
6
Кода страшное, клокочущее жерло горы было уже за спиной, а двое товарищей по несчастью исцарапанные и взмокшие оказались под спасительной тенью бокового туннеля, продолжавшегося по другую сторону пропасти, ягуар сказал:
— Начиная этот поход, Ульпак дал бы много раковин и шерсти за то, чтоб вождь белых собак и вся его армия оказались там, внизу.
Акалель хрипло рассмеялся, но лицо его недавнего врага оставалось серьезным.
— Повелитель атлан мало знает, — презрительно бросил он, — А Ульпак не может снять с его глаз повязку, пока он не стал человеком из священного рода Ягуаров.
Акхан выпрямился.
— Чего ты хочешь от меня?
Тольтек тоже встал.
— Готов ли акалель забыть, кто он, и назвать Ульпака братом?
Принц тяжело сглотнул. Только что этот человек спас ему жизнь, но признать его, тольтека, грязное животное с гор, равным? В душе Акхана всколыхнулась волна предубеждения против всего, что не несет на себе печать высочайшего духа атлан. Но вместе с тем он мучительно желал знать, что скрывается за словами Ульпака. Акалель уже понял, что его пленник — не простой тольтек, не только в силу своего царственного рода, но и благодаря племенным тайнам, к которым он сопричастен. А эти тайны… Тайны всегда интересовали Акхана, но сейчас он особенно остро ощущал, что знание, самое неожиданное и пришедшее невесть откуда, может вывести его голову из-под удара.
Командующий поднял глаза на своего спутника, который с легкой усмешкой разглядывал принца «белых собак», и вдруг понял, что для сына священного Ягуара подобное предложение является настоящим святотатством. Что рослый краснокожий тольтек сам относится к людям из-за моря с не меньшим отвращением, чем атлан к своим рабам, и что в его душе уже отборолись и угасли те чувства, которые сейчас мучают акалеля.
