Сперва робко, осторожно словно спрашивая разрешения. Но стоило ей ответить, как все изменилось. Поцелуй из бережного, стал страстным, воспламеняющим. Чарльз качнулся к ней обнял так, что стало трудно дышать и Кари показалось, что она падает. Или мчится вниз с горки с бешеной скоростью. Мир вокруг поблек и рассыпался. Не осталось ничего, кроме мужчины рядом. Только его руки, обнимающие сейчас с такой яростной нежностью, только его губы, обжигающие, заставляющие сгорать и восставать из пепла, только его запах и желание – одно на двоих…
Кари всегда считала себя холодной, чуть ли не фригидной. Мужское внимание не волновало ее, самозабвенное обсуждение какой-нибудь формулы или спор о новой научной теории доставляли куда больше удовольствия, чем флирт, а поцелуи казались штукой сомнительной и негигиеничной. Говорят, что внутренний зверь оборотней отвечает за страсть, в том числе за плотское желание. Если так, то неудивительно, что Кари была равнодушна к сексу. Ее волчица большую часть времени дремала, не докучая ей ненужными эмоциями.
Но рядом с Чарльзом все менялось. Он одним своим присутствием будил спящую чувственную часть ее натуры, и Кари, наверное, прокляла бы его за это, если бы он целовался чуть менее восхитительно. Если бы ей не было так хорошо в сильных объятиях. Если бы не признание, в котором она услышала все-все, что читала между строк в его письмах. Все, чего ей так болезненно и отчаянно не хватало эти два бесконечно долгих года, которые они успели потерять.
Он нависал над ней, коленом упираясь в край кровати. И Кари, покорно выгнувшись в его объятиях, с упоением целовала своего волка, как будто стремясь наверстать все упущенное за эти годы. Пальцы запутались в чужих волосах – коротких и жестких. Недавно остриженные кончики чуть покалывали ладонь.
Разумность, рациональность, привычка планировать и все контролировать сдались, выбросив белый флаг. Кари утонула в хмельном тумане. Губы обжигали шею, руки скользили, гладили ее спину сквозь ткань блузки, и от них словно расходились сотни сладких молний. Прошивали тело, заставляя плавиться, обмякать в объятиях своего волка. Соглашаться заранее на все, что бы он ни потребовал.
Момент, когда Чарльз оказался рядом с ней на кровати ускользнул от ее внимания. Кажется, Кари сама потянула его к себе – так удобнее. И как, когда его ладонь проникла под блузку тоже не заметила. Просто так было лучше, гораздо лучше. Еще снять бы с него этот китель…
– Погоди… – он оторвался от нее со стоном. – Не надо! Я боюсь не сдержаться.
– Зачем сдерживаться? – пьяно пробормотала волчица и куснула его за шею.
– Нет… Кари, остановись. Ты помнишь о последствиях?
Вопрос подействовал подобно горсти льда за шиворот. Кари вздрогнула, выплывая из сладострастного омута.
К браку. Секс между истинной парой приводит к браку, он и является брачным обрядом. Все остальное – клятвы, бормотание жреца в храме, торжественный ужин с родственниками не больше, чем необязательное дополнение.
А еще от секса бывают дети. В случае когда двое истинная пара, ну очень часто бывают дети.
– Ближайшую неделю мне можно, – сообщила она, мысленно отсчитав дни своего цикла. И смутилась от того как цинично и буднично это прозвучало.
– То есть ты согласна? – напряженно спросил оборотень. – Ты будешь моей женой?
Ох, лучше бы он не спрашивал! Не призывал разумную, рациональную Кари, которая совсем было уснула, оглушенная непривычными эмоциями. Нечего ей – такой взвешенной, трезвой, привыкшей все контролировать делать здесь.
Хочет ли Кари замуж? Нет, совершенно. Сейчас она свободна, финансово независима, у нее интересная работа и огромные планы на будущее. Планы, которые придется перекраивать, когда замужество принесет неизбежные плоды. Плоды, которых Кари боится до ужаса, опыт лучшей подруги Дженни совсем не убеждал, что дети – это такое уж безусловное счастье. Может, потом, лет через двадцать. А сейчас она слишком молода и пока не готова!
Пауза длилась и становилась все тягостней. Кари казалось, что она чувствует, как надежду в душе мужчины сменяет отчаяние.
Но она не хочет делать ему больно! Не хочет, не согласна терять его теперь, когда они только-только обрели друг друга.
– Не выйдешь? – безнадежно спросил он. – Просто скажи… Пожалуйста.
Нет, так нельзя! Хватит быть такой невозможной трусихой!
– Выйду, – выпалила она, словно шагая в пропасть. – Я люблю тебя, – какое счастье и какая свобода была говорить это. Жечь последний мост, не оставляя места сомнениям и страхам. Не бежать от себя, а впервые взглянуть открыто в глаза своим желаниям.
Он замер, словно не веря собственным ушам, а потом потребовал:
– Повтори!
– Я люблю тебя, Чарльз.
***
Три слова, всего лишь три слова, но сейчас в них было все. Чарли тяжело выдохнул, глядя сверху вниз на ее запрокинутое лицо – припухшие губы, румянец на щеках, следы от его слишком жадных поцелуев на шее.
Эта невозможная, прекрасная, до безумия желанная женщина только что прокатила его на “демоновых горках”, заставив испытать весь спектр эмоций от горечи и самого черного отчаяния до райского блаженства. Но злиться на нее за это не получалось.
Невозможно на нее злиться. Ее хочется носить на руках, целовать, делать счастливой.
– Я люблю тебя, Чарльз, – эти слова прозвучали небесной музыкой. Ожившей мечтой.
– Скажи, что ты моя!
– Я твоя, Чарльз, – она вдруг смущенно улыбнулась, превращаясь из взрослой женщины в шаловливую девчонку. – А теперь может продолжим? На чем мы остановились?
И не поцеловать ее в ответ было невозможно.
Нет, он не так все планировал. Собирался добиваться ее долгие месяцы ухаживаниями и подарками, сделать предложение – официально и красиво. Потом поездка к ее родителям, обряд…
Но она согласна и она здесь, в его объятиях. Постанывает и прерывисто вздыхает, выгибаясь в ответ на его ласки. Ее шаловливые пальчики уже справились с пуговицами кителя, проникли под рубашку, заставляя его вздрагивать от неумелых ласк. От желания кружится голова, вся Кари – это терпкая сладость попалам с горечью, отрава, его любимый наркотик. Ее уязвимость так манит, вызывает желание защитить, но шипы, которые она выпускает навстречу, ранят.
– Кари… Моя девочка…
– Твоя.
Его почти трясло от желания, когда Чарли расстегнул на своей невесте блузку. Теплое дыхание на волосах, тихий стон и аккуратная девичья грудь в его ладони.
“Только бы не облажаться!”
А риск был и серьезный. Потому что он слишком давно хотел этого. Слишком часто представлял в мечтах, порой казалось, что несбыточных. И потому что у него слишком давно никого не было.
Волк внутри сходил с ума от запаха ее желания, вкуса кожи, стонов. Требовал опрокинуть и овладеть, присвоить, поставить метку – скорей, пока строптивая самка снова не передумала.
