Он закусил губу и попробовал пошевелить ногой. Тело в ответ взорвалось новым всплеском боли, но слезы на глазах выступили не поэтому.
У него получилось! Да, получилось, мать его! Он чувствовал, видел отклик! Чарльз со стоном подтянул ногу к себе и принялся разминать мышцы. Каждое прикосновение сопровождалось болью, но теперь он готов был молиться на эту боль. Потому что три месяца до этого не чувствовал вообще ничего – ни боли, ни жара ни холода. И не почувствовал бы, даже вздумай кто-то отпилить ему ноги.
Он уже и не надеялся, что когда-нибудь будет иначе. Если бы не Кари…
Кари!
Мысль о ней заставила вскинуть голову, выискивая ее взглядом. И то что Чарльз увидел ему не понравилось.
Его жена лежала без сознания на границе освещенного костром участка. Достаточно далеко, чтобы огонь не добрался до нее, но все равно не дело. Эта хламида из некрашеного льна выглядит слишком уж тоненькой для ранней весны в горах.
Надо перенести Кари, пока не простудилась.
Оборотень попробовал встать, и со стоном рухнул на землю. Атрофировавшиеся мышцы не были готовы к такой нагрузке. Тело снова скрутила болезненная судорога.
Ладно, пока будем передвигаться ползком, как удав.
Он подполз к волчице, закутал ее в свое пальто и обнял, защищая от ночного холода. Сам Чарльз почти не мерз, после зимы на Крайнем Севере Маррейстоун казался почти курортом. Кроме того, нижнюю половину тела продолжало мучительно жечь и покалывать – нервы восстанавливались медленно.
– Как ты, Луна моя? – тихо спросил он у Кари. Жена пробормотала что-то неразборчивое, уткнулась носом в его плечо и обняла в ответ.
Хотелось разбудить ее, расспросить как она себя чувствует и что видела, но он не решился. Успеется. Может, ей необходим целительный сон после встречи с Праматерью.
В памяти снова встал образ огромной лунной волчицы, ее оглушающие слова, звучающие сразу со всех сторон. Чарльз заподозрил бы, что все это – галлюцинация, вызванная дурманными травами в костре. Но с чудом исцеления не поспоришь. Кари действительно просила прародительницу волков о нем. И Праматерь откликнулась на ее просьбу.
– Ты совершенно сумасшедшая, Луна моя, – с нежностью прошептал оборотень, целуя прядь ее волос. – И больше я не позволю тебе так рисковать.
А потом, устроив Кари поудобнее у костра, Чарльз занялся делом. Вспоминив будни в Норд-Джеке методично разминал каждую мышцу, не обращая внимание на боль. Потом, когда покалывание прошло окончательно, перешел к физическим упражнениям. Сперва совсем несложные движения, от малого к большему, постепенно увеличивая нагрузку и не давая себе пощады, даже если очень хочется.
Через час он уже передвигался на четвереньках. Через два встал на подрагивающие ноги и сделал первый шаг. Через три вполне уверенно ходил, бегал и даже повторял боевые приемы. Хвала природе оборотней за регенерацию. Будь он человеком, восстановление заняло бы не один месяц.
Луна скрылась, небо затянуло тучами, из которых посыпалась мелкая снежная крупа. Она таяла в воздухе, не долетая до дышащей жаром земли, оседала на волосах мелкой водяной пылью. Долину затянуло туманом, стало промозгло и на удивление мерзко. До рассвета, который обещал прогнать все это безобразие оставалось еще не менее пяти часов.
Чарльз поднял Кари на руки и отнес в шатер у края долины, где Ванда Маккуин оставила запас еды и теплой одежды. Устроил ее среди меховых одеял, развел огонь в очаге, лег рядом с женой и уснул, по армейской привычке как только закрыл глаза.
Ему снились заснеженные горы. Луна сияла в небесах, и голубоглазая волчица бежала впереди, призывно помахивая хвостом.
ГЛАВА 18
Кари медленно выплывала из забытия. Как часто бывает после удачного шаманства, память сохранила не все. Последнее, что она помнила отчетливо – долина Меокуэни, вьюжный холод ветра и жар костра, тяжесть бубна в руках.
Она вдохнула запах выделанных шкур и дыма. Что-то из детства. Из того времени, когда Кари еще слушалась тетку Ванду и собиралась стать следующим шаманом племени. Воспоминания начали растворяться в дреме. Волчица перевернулась, обняла его за шею, и почувствовала, что снова засыпает
– Вот ты соня, – ласковый шепот на ухо заставил ее встрепенуться. – Вставай, Луна моя, уже давно рассвело.
Кари распахнула глаза, готовясь встретить непроглядную тьму, и завизжала от неожиданности.
Потому что все было таким… таким…
Невозможным. Странным. Непонятным и оттого пугающим.
– Кари?!
Не чернота, нет. Совсем наоборот – слишком много света. И цвета. И где строгая ясность магических плетений, цветные кляксы аур, узлы силы?!
Что это вообще такое?! Что с ней?
Волчица зажмурилась и замотала головой.
– Что случилось?!
Знакомый запах немного успокоил, а прикосновение отодвинуло подступающую истерику.
Это Чарльз. Он с ней, рядом. Все хорошо.
– Девочка моя…
– Я… – она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. – Со мной что-то странное. Мои глаза…
– Что с ними? – он аккуратно отвел в сторону ее руки. – Ну, давай. Посмотри на меня.
Кари послушно открыла глаза. И зачарованно уставилась на своего мужа.
Она помнила его черты на ощупь, помнила его голос, запах до мельчайших оттенков и помнила его ауру. Но как же странно было сейчас соотносить все это с тем, что она… видела?
Да, наверное это и называется “видеть”.
Она сначала растерялась. А потом вспомнила те немногие подробности разговора с Праматерью-волчицей, которые смогли удержаться в памяти, и испугалась.
Лунная волчица не так ее поняла? Исцелила саму Кари вместо ее мужа?
На несколько воистину жутких мгновений Кари поверила, что это правда. Но когба Чарльз подался к ней ближе и положил руки на плечи, в его движениях не было ни малейшего намека на неловкость паралитика.
– Твои глаза больше не синие, – он медленно провел ладонью перед ее лицом. – Ты… Ты видишь?!
– А ты снова ходишь? – как-то совсем невпопад спросила Кари.
– Хожу. Но ведь ради этого все и затевалось.
Облегчение было таким сильным, что Кари всхлипнула. И бросилась ему на шею. Мир вокруг расплылся, потерял очертания, и Кари испуганно заморгала, пытаясь вернуть… вернуть вот все это.
Краски. Оттенки. Формы. Пусть все тусклое, серое, не сравнимое с полыхающими во тьме нитями и пятнами, зато сколько этого всего вокруг…
Мех, это ведь мех? Оказывается, вот он какой – невесомые распушенные шерстинки. Бурое полотнище над головой – это небо? По описанию она представляла его другим. А Чарльз…
Она подалась назад и замерла, зачарованно разглядывая своего мужа. Он криво улыбнулся.
