Она делала это намеренно медленно, чтобы распробовать каждый оттенок своих и его ощущений, прочувствовать каждый дюйм входящий в ее тело.
Остро, пряно, бесстыдно… Почти нестерпимо хорошо. И действительно похоже на скачку на лошади. Дженни ускорила темп и опустила взгляд вниз, завороженно наблюдая за тем, как соединяются их тела. Развратное, непристойное, но невероятно возбуждающее зрелище.
По коже прокатилась жаркая дрожь чужого удовольствия. Она подняла взгляд к лицу демона и замерла, пойманная в мистический плен его глаз. Обычно узкие кошачьи зрачки казались огромными, почти скрыв радужку.
Теперь она двигалась не отрывая от него взгляда. Вверх и вниз, стараясь насадиться глубже. Дыхание в унисон, движение в едином ритме.
Не разрывая контакта, Раум положил руку на низ живота и коснулся скользкого чувствительного бугорка. Тело словно прошила молния, внутри что-то сладко сжалось, низ живота скрутила восхитительная судорога. Девушка остановилась, всхлипнула и выгнулась. А в следующее мгновение оказалась лежащей на спине. Мужские руки стискивали запястья, в тело снова и снова врывался горячий мощный ствол, и оставалось только стонать и вскрикивать от восторга, ощущая как по телу снова и снова проходят волны наслаждения.
Чужой оргазм снова заставил ее тело взорваться от экстаза. Дженни жалобно застонала и обмякла. Демон, не выпуская ее из объятий, опустился рядом. И несколько минут они просто лежали, сплетясь в объятиях. В накрывшей их обоих блаженной апатии Дженни все еще чувствовала его внутри, ловила затухающие отголоски его эмоций. Из тела словно вынули все кости, мышцы превратились в подрагивающее желе.
- Моя хорошая, - пробормотал Раум с совершенно несвойственной ему нежностью. И поцеловал ее в висок.
Этот простой и безыскусный жест чуть было не заставил Дженни расплакаться. Вдруг отчаянно захотелось как-то выразить всю сложную гамму эмоций, которую она чувствовала к нему, поделиться своим теплом и восторгом.
- Я люблю тебя, - выдохнула она.
Вот так! И пусть говорят, что девушке не к лицу признаваться первой, но если она этого не скажет, Раум точно не решится.
Но он промолчал. Только стиснул ее так, словно хотел сломать ребра, а потом резко отстранился.
- Вставай, Джен. Нам надо помыться и убираться отсюда. Впереди длинная дорога.
Глава 20
Поворот, поворот, еще один поворот. Долбанный серпантин, долбанные горы. Как же они достали!
Раум стиснул руль и постарался сосредоточиться на дороге, понимая, что злиться совсем не на горы. Маррейстоун навсегда останется в его памяти, как особое место. Место, где он был по-настоящему счастлив.
Пусть ненадолго, на один вечер, но позволил себе забыть о грузе обязательств и нерешенных проблем. О высшей несправедливости, из-за которой Дженни никогда не сможет стать его судьбой.
Всего один вечер, когда он поверил, что может побыть кем-то другим. Не высшим демоном и не будущим главой клана ди Форкалонен. Просто мужчиной рядом с желанной до умопомрачения женщиной.
Прозрение пришло вместе с ее признанием и было болезненным.
Он хотел сказать, что тоже любит. И не смог. Потому что помнил - каждая минута рядом с ним для Дженни подобна еще одной капле медленного яда.
Целовать ее, клясться в любви и жрать одновременно - это не любовь. Это худший и подлейший вид лицемерия, а Раум всегда презирал лгунов. Особенно таких, которые сотворив любую гнусность, находят себе оправдания и остаются чистенькими в своих глазах.
Он не щенок Маккензи и не дядюшка Андрос. Он врать не станет.
Сидевшая рядом девушка зло фыркала и глядела в окно с преувеличенным интересом. От нее фонило невысказанной обидой, и это было правильно. У Дженни есть все основания, чтобы обижаться.
“Я тоже тебя люблю, рыжая, - мысленно обратился к ней Раум. - Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. И ты не поймешь, проклянешь, возненавидишь меня. Но я сделаю это. И это будет моим признанием. Тем самым, которое я не скажу, а ты не услышишь.
Знала бы ты, как мне тошно от того, что придется сделать.
Прости меня, Джен. За то, что ворвался в твою жизнь. За то, что преследовал, присвоил, влюбил в себя. За то, что хотел поступить с тобой так, как привык поступать со всеми женщинами…
За то, что случится совсем скоро.
Тебе будет очень больно. Но мне будет больнее. Ты справишься, выстоишь. Ты сильная девочка, жизнь лупит тебя, но ты встаешь снова и снова. Встретишь кого-нибудь, полюбишь… Я уже заранее мечтаю придушить этого урода, которого ты полюбишь. Не могу думать о том, что ты будешь с другим. Что он будет целовать твои губы, входить в тебя, ловить твои стоны. Что другому ты прошепчешь свое признание. Когда я думаю об этом, я готов убить, Джен. Его или тебя…
Или себя, за то, что согласен на это.
У тебя все будет хорошо, Джен. Я очень постараюсь, чтобы у тебя все было хорошо. Я знаю: ты гордая и не возьмешь у меня денег, но есть множество способов всунуть их так, чтобы не возникло подозрений и лишних вопросов. Клянусь: ты никогда не будешь нуждаться.
Ни ты, ни твои дети, ни твой долбанный муж, которого я уже ненавижу. Так и вижу его мерзкую самодовольную харю, один-в-один, как у Маккензи. Приличный волк, до оскомины правильный зануда из хорошей семьи. У тебя все с ним будет так, как ты мечтала. Как любят рисовать в рекламе для оборотней: домик, увитый плющом, куча детишек и пикники по выходным, семейные ценности. И однажды ты забудешь меня…
А я… Мне будет херово. Очень херово, просто невероятно херово, но я тоже выживу. Постараюсь. У меня есть адрес лучшего мозгоправа во всем Нью-Эборе и много виски. Скоро еще будет жена - породистая сучка вроде моей мамаши. И нет, Джен. Я никогда больше никого не подпущу к себе ближе, чем на вытянутую руку.
Это слишком больно. Почти так же больно, как пить твое “люблю” и знать, что этим убиваю тебя.
И вряд ли найдется еще одна такая сумасшедшая, которая сумеет полюбить меня. Я - редкостный кусок дерьма, Джен, ты была права, права с самого начала.
Ладно, без нежных чувств вполне можно жить. Жил же я как-то двадцать семь лет до того, как мы встретились. Бизнес и борьба за власть - тоже веселые занятия, мне будет чем развлечься оставшуюся вечность без тебя.
Но я не забуду. Не пойду к менталисту, не сотру из памяти ни единого мгновения. Потому что лучше быть с тобой и потерять, чем никогда не знать.
Прошлая ночь была лучшей в моей жизнь, Джен. Ни с кем и никогда мне не было так хорошо. Все игры в доминирование, хитрые позы и искусные куртизанки - суррогат. Фальшивые стекляшки в сравнении с настоящей близостью. Ничто перед твоим даже невысказанным вслух “люблю” - ты могла бы и не говорить этих слов. Я и так знаю, девочка моя.
Но спасибо тебе за то, что ты сказала.
