- И научный руководитель потребовал освободить лабораторию. Так и сказал: или я прекращаю заниматься ерундой и пишу диплом, или вылетаю с места ассистента, - еще более унылым голосом продолжил Алан.
- Похоже, сегодня День Скверных Новостей. Я бы на твоем месте не покидала помещения. Не давай неприятностям шанса.
- Поздно. И знаешь, что самое смешное? Я все-таки нашел! Понял, где мы ошибались!
- А это уже хорошая новость.
- Мы брали не те кристаллы! - как всегда, когда Алан начинал говорить о работе, в его голосе зазвучал кипучий энтузиазм бескорыстно влюбленного в свое дело ученого. - Понимаешь?! Горный хрусталь не подходит! Тригональная сингония - не та структура решетки!
- А что подходит?
- Бриллианты, - мечтательно произнес Алан. - Для идеальной работы нужны бриллианты. Я почти уверен...
Кари присвистнула. Если для общения на расстоянии необходимы бриллианты, магофон навсегда останется игрушкой для богатеев.
- Почти или уверен? - уточнила она, прикидывая, где бы взять денег на два бриллианта размером с перепелиное яйцо каждый. По всему получалось, что нигде. Даже если папа сойдет с ума и позволит ей опустошить счета клана...
- Уверен, - поколебавшись, сообщил ей Алан. - Но я понятия не имею, где его взять.
- Я тоже, - она ощупала табурет, убедилась, что на нем не лежат какие-нибудь бумаги, обрезки проволоки или бутерброд и все же рискнула сесть. - И раз уж сегодня День Скверных Новостей, давай я порадую тебя своими. Родители твердо намерены выдать меня замуж.
Разумеется, известие Алана не обрадовала. Оно его даже откровенно возмутило. Как любой гений, O'Райли был сконцентрирован прежде всего на себе и своих потребностях. Кари была нужна ему, как жилетка, источник здравых советов, друг. Но главное - как точнейший измерительный прибор. Ее особое виденье магии было почти незаменимо в калибровке и отладке их совместного детища.
Да, Кари плохо разбиралась в фундаментальной теории, имела самые посредственные представления об энергетической подоплеке тех или иных процессов. Зато она чувствовала магию, как рыба чувствует глубоководные течения. Слышала, различая мельчайшие оттенки созвучий яснее, чем кошачье ухо различает в ночной тишине далекий топот мышиных лапок.
Магия была для Кари торжественным хоралом, волшебной бесконечно сложной симфонией. Ощущалась натянутыми струнами под пальцами, готовыми отозваться дрожью на легчайшее прикосновение.
"Специфика чувственного опыта, - говорил домашний врач Маккуинов. - Большинство видит магию световыми потокам и полями".
Но не Кари, для которой слова "синий" и "красный", "свет" и "тень", "линия" и "круг" были одинаково лишены смысла. В темноте, окружавшей ее с рождения, существовали лишь звуки, запахи и прикосновения. И магия звучала в этой тьме восторженными и яростными аккордами.
Да, может, Кари ничего не понимала в теории, сложных построениях, вычислениях, графиках. Зато она на слух различала малейший диссонанс в заклятии. А еще интуитивно умела настраивать пронизывающие вселенную незримые струны.
Можно сказать, что они с Аланом нашли друг друга.
- И ты поедешь? - обиженно спросил Алан.
- Придется. Надо хоть пообщаться с этим Маккензи.
- Хочешь за него замуж? - голос у приятеля зазвучал совсем обреченно.
- Я вообще не хочу замуж. На за Маккензи, ни за кого другого.
- Почему?
- Хочу выучиться. Достичь чего-то, - Кари фыркнула. - Похоронить себя в горах с детьми и кучей пеленок я всегда успею.
- Тогда почему ты едешь?
- Чтобы найти достойную причину для отказа, - она лукаво улыбнулась. - Родители не поймут, если я скажу "нет", даже не взглянув на жениха.
ГЛАВА 32
Раум протянул руку, помогая девушке выбраться из машины. И снова подумал, что это была скверная идея.
Ходить под ручку с Дженни перед толпой сородичей все равно, что дразнить куском мяса свору собак. Всегда есть риск, что найдется достаточно голодная и наглая псина, которая не побоится вцепиться в чужую собственность.
Его ошибка. Он зря взял ее в оперу. Если у тебя есть сокровище, держи его дома взаперти, а не выставляй на всеобщее обозрение.
- Эй, ты чего такой мрачный? - Дженни заглянула в его лицо и встревоженно улыбнулась. В неброском темно-сером платье с накинутым на плечи меховым манто она показалась Рауму очень хрупкой и уязвимой. И слишком красивой. Была бы его воля, он бы нарядил ее в монашескую робу до пят, но нельзя. Приличия, чтоб их! Выбранный им наряд и так балансирует на грани между вечерним и повседневным.
И все равно привлекает внимание. Если не красота девушки, то яркие всплески ее эмоций точно не останутся незамеченными. Придется весь вечер отгонять от нее стервятников. От этой мысли демон скрипнул зубами.
- Так... Не люблю приемы у ди Небиросов, - он отдал ключи слуге и приказал припарковать машину поближе к выходу. - Помнишь правила?
- От тебя не отходить, ни с кем не заговаривать, молчать и улыбаться, - отбарабанила Дженни.
- Все верно.
Медлить дальше было глупо, и он повел девушку вверх по мраморной лестнице. Таисия встретила их в холле.
- Дженнифер! Раум! Я рада, что вы пришли.
Раум ответил что-то уныло приличное, с интересом рассматривая женщину, из-за которой он полтора года назад всерьез обдумывал убийство кузена.
Да, она изменилась рядом с братцем Армеллином. Стала спокойной, уверенной в себе. В движениях и взглядах появилась исполненная достоинства плавность, этакий аристократизм, который ди Небиросы всегда особо ценили. Ничего не осталось от зашуганной девицы, с которой так весело было играть в хозяина и рабыню.
И, снова как и в опере, ничего не дрогнуло в душе. Не было даже раздражения от того, что она предпочла другого. Чужая женщина. Сдержанная, красивая и скучная. В самый раз для Армеллина, ему всегда нравились породистые девицы
Что и требовалось доказать. Раум не любит ее. Никогда не любил. Просто было время, когда он принимал зависимость от ее эмоций за любовь. И с Дженни то же самое. Зависимость, привычка. А это значит, что рано или поздно он переломается и перестанет нуждаться в рыжей.
Отчего-то эта мысль совсем не порадовала. Напротив, от нее стало тошно. И, как часто бывало в последнее время, накатило отвращение к самому себе.
Совесть, что ли, проснулась? Смешно!
Светские расшаркивания прервало появление Армеллина. Кузен нарисовался за спиной супруги, по-хозяйски приобнял ее за плечи, бросив на Раума исполненный враждебности взгляд. Ну как устоять и не подразнить его, когда он сам откровенно нарывается?
Раум улыбнулся самой развязной и наглой из своих улыбок, взял Тасю за руку и намеренно медленно поднес к губам, собираясь поцеловать хрупкие пальчики.
