— Я не твоя! — Моя, — с взбесившей ее самоуверенностью отозвался Раум. — Ты сама это чувствуешь, Дженни-любительница-врать-себе.
— Фигушки. Я — своя собственная и еще Чарли… Его лицо на мгновение исказилось от злости.
— На хрен Чарли! Дженни еще попятилась, чувствуя, как под его горящим взглядом что-то плавится внутри, а голова становится легкой и бездумной. И ойкнула, когда наткнулась на стоящий у стены журнальный столик.
В следующее мгновение Раум преодолел разделявшее их расстояние. Чуть толкнул, принуждая опуститься ягодицами на столешницу. Одна рука демона легла на талию девушки, пальцы второй зарылись в густые рыжие пряди, заставляя Дженни запрокинуть голову и заглянуть ему в глаза.
— Даже если раньше этот хлюпик и трахал тебя, теперь ты — моя, Дженни-конфетка, — произнес он, не отрывая от нее потемневшего взгляда.
— Ты сходишь с ума от моих прикосновений. Ты пришла ко мне, когда была нужна помощь.
Не к этой пародии на волка… — Потому что все из-за тебя… — пискнула Дженни и уперлась выставленными ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться, но это было все равно, что пытаться сдвинуть каменную статую.
От возбуждения, которое читалось в расширенных зрачках демона, стало жутко. А еще жутче от собственной беспомощности, абсолютной неспособности что-то сделать.
Девушка ощутила себя куклой. Игрушкой в руках демона.
И в то же самое время, по коже снова пробежало постыдное и неуместное возбуждение. Дженни вдохнула запах мужчины рядом — элитный парфюм, еле заметный аромат дорогих сигар от одежды и еще что-то почти неуловимое — мужское, дразнящее и волнующее. Мелькнула странное противоестественное желание лизнуть Раума. Попробовать на вкус его кожу, пройтись языком от видневшейся в расстегнутом вороте рубашки ямке между ключицами, подняться вверх по шее, кадыку, гладко выбритому подбородку, прикусить мочку уха — можно даже до крови… — Я сама решаю, чьей мне быть. Я — свободная волчица! Его ноздри дрогнули, словно демон принюхивался, а губы изогнулись в ухмылке.
— А ты ведь хочешь меня, Дженни-разум-не-в-ладах-с- чувствами, — пробормотал он. И потянул девушку на себя, заставляя прижаться к нему теснее, обнять раздвинутыми ногами его бедра. И эта слишком откровенная, недопустимая близость посеяла в душе Дженни настоящую панику. Ноющее возбуждение внизу живота усилилось. Ей одновременно хотелось, чтобы Раум отпустил ее. Ушел, навсегда исчез из ее жизни. И чтобы не исчезал никогда. Дженни закусила губу, надеясь, что боль прогонит умопомрачение.
— Не хочу и никогда не хотела! — в панике выкрикнула она. — Я хочу Чарли… — На хрен этого слизняка, — прорычал демон. И впился в ее губы злым поцелуем, словно пытался заклеймить ее таким образом.
На этот раз Раум был резок, почти груб. И нетерпелив. Его рот терзал и наказывал ее губы, а пальцы скользили по блузке, расстегивая пуговицы. Одна, другая, третья. Руки нырнули под ткань, добрались до застежки бюстье и расправились с ней в одно мгновение. Дорогое сукно его жилета кольнуло обнаженную грудь, а потом полные опасной силы пальцы до боли стиснули напряженные соски, заставив девушку застонать.
— Нет, — пробормотала она, когда он оторвался от ее губ.
Надо бежать… Кричать… Сопротивляться… Но лоб полыхает, и в теле убийственная слабость. Так же было, когда Дженни пошла с другими волчатами купаться на реку поздней осенью, а потом неделю лежала в лихорадке.
— Да, детка, — с мрачным торжеством отозвался демон.
Она вскинула руки, замолотила кулаками по его плечам, и это не понравилось Рауму. Он дернул блузку — не расстегнутые пуговицы застучали по полу. Стянул ее ниже, связывая руки Дженни ее же одеждой. И снова склонился над ее грудью — лаская, пощипывая и прикусывая съежившиеся соски.
Нет, демон не стремился доставить наслаждение своей жертве, и его прикосновения отнюдь не были бережными.
Скорее они были агрессивными, собственническими, несли с собой кроме удовольствия легкую боль. Как будто Раум желал пометить ее, оставить на коже и в душе отпечаток, знак своего права владеть ею. Но даже эти грубоватые ласки тело Дженни приняло, отзываясь на них горячими спазмами внизу живота.
Девушка всхлипнула, чувствуя, как гнев и страх растворяются в волнах болезненного наслаждения. Исчезают, превращаются в безудержное желание отдаваться и обладать. Подалась вперед, плавясь от прикосновений, чуть выгнулась, подставляя грудь, и уже не желая, чтобы сладкая мука заканчивалась.
Глава 16
Раум четко уловил это. Момент, когда она сдалась, перестала сопротивляться, когда задышала чаще и глубже, выгибаясь ему навстречу, и чуть сбавил темп. Злость, желание вытрясти, выбить из ее мыслей сопляка Маккензи ушло, и прикосновения, щипки и укусы демона стали нежнее. Ему не хотелось причинять девушке боль. По крайней мере, не сильную и не сразу.
Он оторвался, чтобы подуть на грудь. Прохладный ветерок прошелся по раздраженной коже, успокаивая, лаская, и девушка еле слышно эротично вздохнула, словно против воли.
Раум снова втянул в рот съежившийся бледно-розовый бутончик. Прикусил, обвел языком. От девчонки вкусно пахло — не парфюмом, скорее гелем для душа. Простенький букетно- конфетный запах, он прекрасно подходил к этой нежной золотистой коже с еле заметными пятнышками веснушек. К рыжим кудрям, неуловимой сладости губ и взрывному коктейлю эмоций.
Демон стиснул второй сосок, и Дженни тихо застонала. В палитре ее чувств снова вспыхнуло смятение и паника, но над ними обоими главенствовало возбуждение. Главное — не ослаблять напора. Не давать ей задуматься, не позволять самой решать.
— Я не хочу… Пусти… — заплетающимся языком выговорила девушка.
Ну уж нет. Если ее отпустить, рыжая начнет шарахаться от него, и тогда приручить ее будет куда сложнее. Кроме того, Раум хотел ее. Эрекция разрывала штаны, он дождаться не мог, когда войдет в это покорное, пахнущее желанием тело.
— Врешь, Дженни-горячая-штучка.
Демон забрался ладонью под юбку, скользнул вверх по чулку — хороши все-таки ножки у девчонки. И все остальное хорошо.
Узенькая талия переходит в соблазнительные бедра. Попка округлая и упругая, грудь просто загляденье, Почему он когда- то сказал, что Дженни — тянет максимум на восьмерку? Десятка, твердая десятка. А когда рыжая целовала его — неумело, но страстно, отдаваясь этому занятию целиком, без остатка, он терял голову, забывал обо всем кроме хрупкого девичьего тела в объятиях и кружащего фейерверка восхитительных эмоций.
Рука погладила внутреннюю сторону бедра, добралась до насквозь мокрых трусиков. Раум не удержался и рассмеялся.
— Это называется «не хочу»? — пропел он.
— Да у тебя тут озеро.
Отвел в сторону влажную кружевную полоску, скользнул пальцами по покрытым любовным соком складочкам. Девушка всхлипнула — уже не от возбуждения, от возмущения. И дернулась, пытаясь уклониться от прикосновений.
