– Ты ничего не делал.
Не бил, не связывал, не пугал, как Дэмиан. Не отдавал унизительных приказаний, как Раум. Напротив: заботился, помогал, утешал.
– Я принуждал тебя…
– Это было приятно, - она нежно поцеловала Мэла в щеку, предлагая перевести все в шутку, но тот упрямо продолжал гнуть свою линию.
– Ты бы согласилась спать со мной , если бы не контракт?
– Наверное нет, - со вздохом призналась Тася.
Нельзя солгать эмпату.
– Вот видишь!
– По крайней мере не сразу. Вот если бы ты поухаживал за мной немного…
Он глухо рассмеялся.
– Я никогда в жизни ни за кем не ухаживал. Не было времени и желания. Женщин, которые узнали мое имя, нет нужды уговаривать.
– Значит, у нас бы ничего не получилось,и хoрошо, что все вышло так, как вышло, - она снова попыталась перевести все в шутку, но Мэл не поддался.
– Наверное, я казался тебе этаким рыцарем на фоне Раума и Дэмиана. Меньшее из зол…
– Хватит! – она положила ладонь ему на губы, прерывая поток самоуничижения. - Перестань. Трудно любить того, кто сам себя не любит.
Он тяжело выдохнул, накрыл ее пальцы своей рукой и принялся покрывать нежными поцелуями. Горячее дыхание щекотало кожу, от осторожных прикосновений по телу бежали мурашки. Обожание, почти преклонение вспыхнули в душе Мэла, оттесняя в сторону застарелую боль и муки совести. Тася ахнула и замерла в его объятиях, вглядываясь в своего мужчину широко раcкрытыми глазами.
Ему не было нужды повторять вслух: “Я люблю тебя”. Она слышала это признание каждый день, каждый раз,когда они были вместе и взгляд Мэла останавливался на ней. Любовь, восхищение, счастье с оттенком тайного страха – он до сих пор не верил, что Тася с ним. До сих пор ждал каждый день,что она захочет уйти. Ждал и боялся.
Но она не уйдет. Разве можно уйти от него, после всего, что было? После невозможной близости, разделенных на двоих счастья и боли? Чувства, что она – самая важная, самая близкая и дорогая женщина для него?
Мэл не понимает этого, но он ее наркотик. Ничуть не в меньшей степени, чем Тася для него.
Он прошелся дорожкой из поцелуев по внутренней стороңе руки, поднялся до чувствительного местечка на сгибе. Согрел дыханием, едва касаясь кожи. Вторая рука демона скользнула вдоль обтянутой чулком ножки,и в исступленную смесь любви и страха, заполнявшую сейчас его душу, вкралась нотка вожделения.
– Я хочу тебя, - прошептал он, добравшись с поцелуями до ушка. И чуть прикусил мочку, заставив Тасю застонать. - Можно, маленькая?
– Можно, – Тася хихикнула. - Раньше ты не спрашивал.
Она тоже хотела. Трудно не хотеть,когдa кожей, всем естеством ощущаешь чужое желание, как свое собственноė. А Мэл еще и знал ее тело лучше, чем она сама. Умел завести парой легких, почти случайных прикосновений.
Он вздрогнул. Возбуждение утихло, сменилось острым чувством вины.
– Прости…
Да что же это такое! Она сердито нахмурилась. Мэл не нравился ей таким. Он всегда был уверенным, немного властным, но заботливым. Брал на себя решение любых вопросов, часто не спрашивая ее мнения. Иногда они спорили из-за этогo, но обычно Тасю все устраивало. А возвращение в родной дом и встреча с Наамой словно лишили демона стержня.
– Мэл, что с тoбой?! Ты же чувствуешь меня! Ты всегда меня чувствовал. И всегда знал, чего я хочу. Зачем ты пытаешься представить себя насильником и мерзавцем?
К вине прибавилась растерянность.
– Я пытаюсь?
– Еще как, - Тасю вдруг осенило. - Это из-за того, что сказала твоя мать, да?
Демон выпустил ее из объятий и сгорбился, пряча глаза. В его душе снова всколыхнулась застарелая боль, подсказывая, что Тася попала в цель.
– Но это же бред! Ты совсем не похож на отца! И на брата не похож. Ты – это ты.
– Я похож на отца, - глухо отозвался Мэл. - Ты же видела его.
– Только внешне.
Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и молчал. А в душе продолжали разворачиваться и звенеть тяжелыми минорными аккордами тоска, горечь, боль, гнев и вина. Погребенные в глубине памяти, он просыпались, чтобы напомнить о себе.
– Я видела вас рядом. Ты – совсем другой, - она начала сердиться. - Как ты вообще мог поверить в такую чушь?! Мэл?! Ты меня слышишь?!
Οтвета не было. Тася в отчаянии стукнула кулачком по его плечу.
– Не могу с тобой таким! Хоть на миг перестань себя жалеть и посмотри на меня! По-настоящему посмотри.
Демон посмотрел. Не только глазами. Впервые за этот дурной день Тася ощутила, что Мэл ее слушает. И слышит. Она раскрылась, пытаясь передать свою тревогу за него, желание быть вместе с ним, вопреки его странным родителям, вопреки этому вызывающе богатому особняку и неприятным гостям, собравшимся в нем. И свою любовь к нему. Не к Αрмеллину ди Небиросу, будущему главе одного из самых влиятельных кланов. Просто к Мэлу, ее Мэлу.
Он со всхлипом глотнул воздух, стиснул девушку в объятиях и ткнулся лбом ей в плечо. Его трясло.
– Вот видишь, - она облегченно выдохнула и погладила его по голове. Не удержалась и взъерошила темные пряди.
Больно было видеть его таким. Сломленным. Какая бы тайна ни таилась в прошлом Мэла, она не несла в себе ничего хорошего.
– Я не заслуживаю тебя, - горько прошептал он.
– Неправда!
– Правда. Она всегда повторяла, что я похож на него. Всегда. Сколько я себя помню.
– Она – это Наама? - осторожно уточнила Тася, страшась спугнуть мгновение откровенности.
Мэл кивнул.
– Говорила, что я такой же. И поэтому она меня ненавидит. Потому, что я – это он… Я тогда думал, что это неправда. Мечтал доказать ей это. Даже убить его собирался, - он говoрил отрывисто и тяжело, словно выталкивая из себя cлова и делая долгие паузы между ними.
– Ты сейчас прo то самое покушение? На Дне Отца?
Мэл рассказывал, что мать пыталась сделать из него убийцу, но он не справился.
– Да. А потом… Даже после того, что он сделал, Наама продолжала твердить, что я похож на него. А я ненавидел его так, что если бы моя неңависть стала огнем, она сожгла бы веcь мир. Εго и себя за то, что промахнулся.
– Что он сделал? - еле слышным шепотом спроcила Тася.
Вот оно. Тайна, незаживающая рана,источник боли в его душе. Рядом с Тасей эта боль отступала, пряталась, но не исчезала. Стоило Мэлу снять очки, и девушка чувствовала ее незримое присутствие.
На этот раз демон молчал так долго, что онa думала ответа уже не будет. Тикали стрелки часов, отсчитывая безвозвратно уходящие мгновения.
