Добровольно Тася дарила себя без остатка — легко и щедро. И уже приходилось прилагать усилия, что бы не брать слишком много, оставить и ей хоть что-то…
Он входил в нее намеренно медленно, чтобы не кончить раньше времени, а девушка ерзала, хныкала и умоляла двигаться сильнее, резче. Но он, пьяный от смеси своих и ее ощущений, только гладил, мял и тискал податливое тело, оставляя следы засосов на нежной шее.
Наслаждение огненной волной пробежало по телу, Тася вскрикнула и содрогнулась в оргазме, но демон и не думал останавливаться. Он двигался все в том же неспешном темпе: то почти покидал ее тело, то входил вновь. От глубоких проникновений в животе что-то сладко скручивалось, девушка тихо и жалобно постанывала, ловя затухающие волны возбуждения.
Еще дважды выбранный демоном безжалостный медленный ритм возносил Тасю к вершине наслаждения, а потом пальцы на ее бедрах сжались до боли. Мужчина задвигался резче, с яростью врываясь в ее тело, стиснул грудь и с рычанием излился.
Несколько минут они сидели молча, приходя в себя. Армеллин обнимал девушку сзади, прижимая к своему телу.
— Надо было все же раздеться, — раздался над ухом его задумчивый голос. — Ты испачкала мне брюки.
Тася почувствовала, как щеки полыхают огнем. Она повернулась и наткнулась взглядом на зеркало, которое отразило непристойную и возбуждающую картину: обнаженная юная девушка с нежным детским личиком в объятиях полностью одетого мужчины. От стыда Тася зажмурилась и спрятала лицо в ладони.
Ей было хорошо, очень хорошо с Армеллином. Гораздо лучше, чем с его садистами- братьями. Но когда все закончилось стало невыносимо стыдно. За собственное наслаждение. За то, что даже не пыталась спорить и протестовать. Если с Дэмианом и Раумом она могла оправдаться перед собой, сказать, что ее принудили, изнасиловали, то тут… Разве не она совсем недавно сама умоляла демона, чтобы тот взял ее.
Он заставил ее отвести ладони в стороны и легонько чмокнул в припухшие губы.
— Неважно. Оно того стоило.
— Правда? — с надеждой переспросила девушка.
Ей хотелось услышать что-то ободряющее. Что она ему нравится. Или что-то значит для него. Не зря же он не насиловал, но соблазнял. Да ещё заботился, что бы Тасе было хорошо. Думал о ее репутации. Пообещал нанять учителя…
— Конечно, — снисходительно улыбнулся демон. — Твои дырочки — тугие, влажные, а сама ты — послушная и очень чувственная, — он еще раз поцеловал девушку в задрожавшие от жгучей обиды губы. — Иди спать, Таисия. В следующий раз я попробую твой ротик.
Это было хуже, чем если бы он ее отшлепал, как Дэмиан. Тася слетела с его колен. Из под сжатых век брызнули злые слезы. Почти ничего не видя перед собой, она рванула дверь ванной. Задыхаясь от рыданий плюхнулась в теплую ароматную воду и снова, снова с остервенением терла тело мочалкой, пытаясь стереть прикосновения мужчины, который только что воспользовался ею, будто салфеткой, и даже не собирался этого скрывать.
Развесила сопли, дурочка! Напридумывала себе чего-то. Он же сказал, что такой же, как его братья!
Нет, он не такой, он хуже. Потому что притворялся. Лгал телом, обещал не обещая. Заставлял верить себе и на что-то надеяться…
— Ненавижу, ненавижу, — рыдала Тася, до красноты натирая кожу губкой. — Сдохни!
Когда полчаса спустя притихшая и совсем обессиленная она вернулась в комнату, Армеллина там уже не было.
ГЛАВА 3
Вкус смирения
Жизнь вошла в новый ритм. Странный, извращенный, но человек способен привыкнуть ко многому. А Тася была человеком.
Думать о своем бедственном положении каждую минуту, каждое мгновение было невыносимо, и девушка смирилась с тем, что она — вещь, рабыня для наслаждений.
А что ещё оставалось?
Смирилась с обязанностью ублажать трех мужчин. С проживанием в полупустом, роскошном и мрачном доме. С необходимостью часто ходить без трусиков — не только Рауму, но и Дэмиану, и даже Армеллину нравилось ощущать ее доступность. Смирилась с тем, что хозяева в любой момент могут приказать ей задрать юбку, нагнуться или встать на колени. Привыкла к наказаниям — несильным, но болезненным и невероятно возбуждающим. К унижениям, густо смешанным с удовольствием. К вечному страху, что кто-то догадается о подписанном контракте. К стыду и ощущению собственной порочности.
Лишь с одновременной холодностью и нежностью Армеллина ди Небироса смириться не получалось.
С его братом было легко. Дэмиан требовал полного подчинения. Быстро приходил в ярость, когда что-то шло не по его желанию, и также быстро остывал. Он любил связывать и наказывать Тасю, причем только шлепками дело не ограничилось. Очень скоро в комнате девушки появились плеть из мягкой кожи и стек. Наказания в исполнении Дэмиана были болезненны, но приятны, вызывали в теле странное томление. После них Тася испытывала ошеломительные, пугающие ее своей силой оргазмы.
Раум предпочитал унижения. Особенно публичные. Именно его жестокие задумки раз за разом заставляли Тасю дрожать от страха в Академии. Демон мог поймать ее в перерыве между лекциями, завести в пустую аудиторию, поставить на колени и приказать ублажать себя. И Тася покорно ласкала его языком, поминутно поглядывая на дверь и вздрагивая от ужаса при мысли, что кто-то может зайти.
Порой ей казалось, что Раум самый изобретательный и жестокий из всей троицы. Дэмиан, несмотря на присущие ему приступы ярости и любовь к причинению боли, искренне дорожил рабыней и старался порадовать ее. Не его вина, что эти попытки чаще пугали девушку.
Испуг Таси приводил хозяина в ярость, а ярость Дэмиана означала наказание. Смешанное с болью наслаждение.
Как в тот раз, когда он подарил ей огромную охапку только что срезанных лилий — красивых и баснословно дорогих в это время года. Тася попятилась от протянутого букета, не зная, что может стоять за подобным жестом, и этого мимолетного порыва хватило, чтобы разозлить демона. Он вышвырнул цветы в окно, после чего связал девушку и познакомил с плетью. Тонкие полоски кожи оставляли на плечах, бедрах и ягодицах красные отметины, а рыдающая Тася снова и снова умоляла простить ее, и клялась, что цветы от Господина — самый прекрасный подарок, о котором она только могла мечтать.
После порки он, дико возбужденный ее слезами, беспомощностью и следами плети на теле, приподнял подвешенную девушку за бедра и ворвался в нее. Тася сама не поняла почему боль и страх, которые она испытывала, трансформировались в блаженство, но оргазм настиг ее почти сразу и был невероятно сильным.
В себя она пришла уже лежа в кровати на животе. Дэмиан медленно входил в нее, целовал оставленные плетью полосы и шептал какие-то нежности.
Беловолосый тоже был садистом, но садистом куда более утонченным, моральным. Не раз в своих жестоких играх он ставил свою игрушку на грань, не испытывая сомнений рисковал ее репутацией. Выход с ним в люди всегда означал публичные унижения — явные или скрытые, как с тем вибрирующим камушком в трусиках на торжественном вечере по случаю дня основания Аусвейла. Дикий страх Таси быть застигнутой и опозоренной буквально пьянил демона, как хорошее вино.
