Но что если все, абсолютно все в Аусвейле — от лорда-протектора до последнего второгодника — увидят эти снимки? Узнают, чем занимается стипендиатка, отличница и правильная девочка Таисия Блэквуд?
Она скорчилась, представив себе поток насмешек и оскорблений. Шепоток в спину. Предложения: «Отсоси и у меня, крошка!» — от каждого второго студента. Сплетни, смех за спиной, грязные взгляды от которых не отмыться, сколько ни старайся…
Это всегда будет преследовать ее. Клеймо на всю жизнь. Даже если не выгонят бзздеей за аморальное поведение, придется учиться с этим долгие шесть лет. И потом… много ли работодателей захотят нанять выпускницу с такой репутацией? Кто поверит, что свои оценки Тася заслужила честно, а не заработала, отсасывая преподавателям?!
— Неправильный вопрос, — вампирша хищно улыбнулась накрашенными губами. — Попробуй ещё раз, человечка.
— Что ты собираешься с ними делать?
— Вот теперь правильный, — ее длинные пальцы, увенчанные хищными коготками, приласкали шею Таси. — Классные снимки, правда? Думаю, их надо показать ребятам на курсе. Им понравится. Или можно повесить на доску объявлений, например. Пусть все любуются. Академия должна знать своих героев.
Сквозь вроде бы равнодушный тон прорывалось злое торжество. Вампирша сознавала, что она сейчас хозяйка положения, и наслаждалась своей властью над ненавистной человечкой.
— Чего ты хочешь? — обреченно спросила Тася.
Уже было ясно, что вампирша подошла не просто так. И если ее целью было не издевательство, значит шантаж.
— Я могла бы забыть о них… до поры, — ногти больше похожие на когти царапнули шею девушки, вампирша наклонилась ближе, облизала губы и выдохнула Тасе в лицо. — Если одна грязная распутная девка поделится со мной своей кровью.
ГЛАВА 7
Особенная
Городок Шайди Хиллс ничем не отличался от сотен других ему подобных. Разве что виды здесь были особенно хороши, да целебные источники с минеральной водой давали право претендовать на статус какого-никакого, а курорта. Поэтому чужаки в этом чисто человеческом городе не были такой уж большой редкостью.
Никто не обратил внимание на появление ещё одного незнакомца — очень тощего вампира с неопрятными длинными волосами, кое-как подвязанными шнурком. Приезжий легко снял жилье, заняв целый второй этаж у молодой вдовы Блэквуд. Вынужденная в одиночку растить пятилетнюю дочь женщина искренне радовалась такой удаче — найти постояльца в низкий сезон удавалось не всем.
Известие о побеге из психиатрической лечебницы для нелюдей, находящейся по ту сторону горной гряды, вампира по имени Луис Пуэнто никак не взволновало сонного существования городка. Горы в это время года считались непроходимыми, даже новости долетали с изрядным опозданием.
Тем более никого не заинтересовало, что Луис был не просто одним из сотен вампиров, не умеющих и не желающих контролировать свою жажду. Он обладал специфическими пристрастиями, которые изменившийся после отмены людского рабства мир удовлетворить был не в состоянии.
Луис предпочитал детей. Чем меньше, тем лучше.
Иногда он насиловал их прежде, чем употребить в пищу. Или в процессе.
Его нашли однажды утром. Соседка заглянула в дом, услышав странный тонкий скулеж. Вампир лежал скорчившись во дворе, прижимая руки к пустым глазницам. Все его тело покрывали ожоги, словно бедолагу сунули в костер.
Даже вампирская регенерация не в силах была справиться с такими повреждениями. Луис скончался по дороге в больницу. Поначалу дружно жалевшие беднягу соседи, узнав, кем оказался безобидный на первый взгляд постоялец, так же дружно негодовали и радовались его смерти.
Кроме изуродованного вампира в доме обнаружился труп хозяйки — вампир располосовал ей горло, но крови почти не пригубил. А в шкафу сидела смертельно испуганная пятилетняя Таисия Блэквуд.
Когда после длительной терапии девочка снова смогла говорить, она так и не сумела рассказать, что же случилось той ночью. В памяти остались только звуки шагов и темные капли, срывающиеся с обескровленных пальцев.
* * *
Чтобы хлебнуть крови Таси, Присцилла, воровато озираясь, завела ее в пустую аудиторию. Все это неожиданно напомнило о Рауме — вампирша вела себя почти как беловолосый, когда тот утаскивал свою рабыню для торопливого минета между лекциями.
Не выдержав нервного напряжения, девушка засмеялась. Отчего-то это невероятно взбесило Присциллу.
— Весело? — зашипела она. — Ничего, я сейчас тоже посмеюсь.
Смех резко пропал, когда вампирша расстегнула пуговички на блузке Таси. Стало невероятно жутко. Девушка стояла перед Присциллой с обнаженной шеей и не верила, что она это делает.
Сама, по доброй воле, подставляется под клыки вампира?
Накрашенные губы прижались к нежной коже в пародии на поцелуй. Кольнуло болью, и по телу разлилось странное оцепенение.
Сколько это длилось? Тася не рискнула бы угадать. Она впала в прострацию, ноги ослабели и почти не держали, пришлось опереться о подоконник. Руки вампирши были неприятно холодными и сильными, а реальность ускользала, тонула в промозглом тумане…
— Ну вот и все, — Присцилла оторвалась от тонкой шейки и облизнулась. — У тебя вкусная кровь, человечка. Очень вкусная. Будешь давать мне ее раз в несколько дней, и никто ничего не узнает, — ее губы изогнулись в злой улыбке. — Но пойдешь жаловаться своим любовникам, я повешу эти снимки на всех досках объявлений, клянусь! Ты поняла меня?
— Да.
Тася покачнулась, чувствуя слабость во всем теле. И пошла к выходу.
* * *
Человечка ждала его на парковке, как всегда. Она показалась ему неестественно бледной и подавленной.
Мэл хотел с ней заговорить. И не нашел слов.
Весь день странное помешательство, овладевшее им утром, не выходило из головы. Это случилось в тот момент, когда человечка обняла его и прижалась — да, точно. Именно в тот самый момент. Волна тепла, прокатившаяся от затылка до пальцев ног, ощущение контакта, слияния, близости. Желание — совершенно сумасшедшее, но лишенное привычного оттенка похоти.
Человечка… нет, Таисия — называть ее теперь даже в мыслях презрительным расовым прозвищем было решительно невозможно — нравилась ему давно. Чувственная, умненькая, послушная и такая красивая… Приходилось сдерживать себя, чтобы не быть с ней слишком мягким.
Но в тот миг слетели все мысленные запреты. Таисия показалась ему прекраснейшей из женщин. Он до боли захотел обладать ею, и до боли же испугался навредить ей.
Очень странно.
Армеллин ди Небирос не был жестоким. Ему не доставляли особого удовольствия чужие боль и унижения, хотя он любил чувство власти над кем-то и мог при случае прибегнуть к наручникам, плети или стеку, чтобы ощутить его.
