Мэл поморщился:
— Подай ножницы!
И получив желаемое, принялся срезать повязки, не слушая слезных просьб девушки позвать врача.
Под бинтами обнаружилась гладкая кожа — ярко-розовая и в вонючей противоожоговой мази, вот и все различие.
— Я же говорил ей, что не надо перевязок, достаточно регенератора, — поморщился Мэл, стирая мазь обрезками бинтов. — А она: «По инструкции положено».
Он поднял взгляд на обескураженную девушку и криво улыбнулся:
— Я демон, Таисия. Демоны не умирают от ожогов.
А потом стиснул ее так, что кости затрещали, прижал к себе, зарылся лицом в светлые еще пахнущие гарью волосы.
— Девочка моя, ты так меня напугала!
ГЛАВА 5
Опьянение
Армеллину казалось, что он прошел по краю пропасти, чудом не сорвавшись вниз. Действие вколотого медичкой коктейля из успокоительных, обезболивающих и регенерирующих лекарств подходило к концу, и с их уходом возвращался даже не страх, а дикий ужас, пережитый там, на арене.
Ужас навсегда потерять хрупкую девушку, что сейчас доверчиво прижималась к нему. Это было страшнее сотни ожогов.
Когда и как она успела стать настолько значимой? Почему при мысли о мире, где не будет Таси — ее робкой улыбки, счастливого смеха, тепла и света, которые она дарит, не задумываясь, всем и каждому — хочется сдохнуть от тоски?
Неважно. Важно только одно — она не пострадала. И она рядом.
Мэл сжимал ее в объятиях, покрывал поцелуями лицо и шепотом ругался, сам не понимая толком на что.
— Связать бы тебя, как Дэмиан любит, и запереть, чтобы никуда не делась!
— Не надо.
— Не буду, — он поднял взгляд и вдруг заметил пропахшее гарью, прожженное платье и следы слез на щеках. — Ты что, даже в ванной не была?
Она помотала головой.
— Тогда пошли вместе.
Мэл раздел ее, не выпуская из объятий. Смешно, но разжать руки было страшно. Постояв на грани, почти потеряв Тасю, он нуждался в подтверждении, что она тут, с ним. Что никуда не денется.
Она не вырывалась. Сама прижималась крепче, помогая ему раздеться. Спектр ее эмоций полыхал необычной расцветкой: облегчение, доверие, радость, затухающие следы страха и вины, и ещё множество еле уловимых оттенков.
— Ты ни в чем не виновата, — сказал Мэл, опуская свою драгоценность в теплую воду и шагая за ней. — Прекрати себя грызть. И не бойся. Ничего не бойся. Я разберусь.
Стекла фризера, как всегда, запотели. Стоило обработать их заклинанием, но забыл… Снова, как слепой крот.
Вот поэтому Мэл и не любил совместные купания.
Он почувствовал робкое прикосновение пальцев к щеке.
— Я всегда думала раньше: почему вы их не снимаете. Это ведь должно быть ужасно неудобно.
— Неудобно, — ее голос помог. Демон поймал девушку в объятия и притянул к себе. — Но в том, чтобы ориентироваться наощупь, есть свои плюсы.
В доказательство своих слов он опустил руку ей на грудь и чуть сжал.
— Подай губку. Хочу тебя вымыть.
Он не видел, но ощутил, как девушка рядом словно вспыхнула, наполнившись радостью. Как всегда, отзываясь на любое мельчайшее проявление доброты и заботы. Мэл ткнулся лбом ей в плечо, чувствуя себя наркоманом, получившим очередную дозу любимой дури.
В какой-то степени так оно и ест. Он наркоман. Глубоко, безнадежно зависим от ее счастья. Свет, который излучала Тася, был словно целебный бальзам. Он заполнял, заливал черную дыру в душе, изгонял боль.
Как он будет жить без нее, когда она уйдет?
Ладонь девушки осторожно погладила шрам на спине. Мэл знал, что Тасю волновали и притягивали эти следы. Она уже дважды спрашивала откуда они.
Когда-нибудь придется рассказать…
— А можно потом я вас?
— Можно, моя хорошая. Повернись.
Он выдавил на губку немного жидкого мыла, провел по соблазнительному телу, оставляя след ароматной пены. Жаль, что нет возможности посмотреть. Тася в мыльных пузырьках должна выглядеть невероятно притягательно.
Но прикосновений и собственного воображения вполне хватило, что бы возбудиться.
Девушка часто задышала, прижалась к нему спиной и попкой. Мэл поймал губами мочку ее уха, чуть прикусил, дождавшись тихого стона, и снова провел губкой, задержавшись на груди.
— Я все равно не понимаю… Как вы живете с этим?
— Привыкаешь, — он нагнулся, целуя ее шею, в то время как руки продолжали скользить по телу Таси, то ли моя, то ли лаская. — Как к постоянному шумовому фону. Учишься не замечать. Не думай об этом много.
Вторая рука опустилась ниже. Туда, где округлые бедра переходили в тесно стиснутые ноги. Задержалась, чуть надавила. Девушка инстинктивно расставила ножки, и он скользнул пальцами меж влажных горячих лепестков. Какая она жаркая внутри!
Выпущенная из рук губка медленно погружалась на дно. Мэл прижимал к себе девушку и жадно гладил. Руки скользили по мыльной коже — необычно, но невероятно возбуждающе. Мелькнула мысль, что надо бы в следующий раз попробовать в постели с массажным маслом…
Это уже мало похоже на мытье.
Тася всхлипнула:
— Мэл, пожалуйста…
— Тсс, я тоже тебя хочу, моя маленькая.
Он подсадил ее на бортик ванны, впился жадным поцелуем в губы. Вокруг бурлила вода. Тася была такая мягкая, такая послушная. Нежная кожа скользкая от мыла, в пузырьках пены. Руки, ласкающие его плечи, стройные ноги, обвивающие его бедра. И теплая аура доверия, счастья, возбуждения, разделенная на двоих.
— Люблю тебя! — выдохнул он, входя в нее. И понял, что это правда.
Девушка в его объятиях вздрогнула и замерла. А потом словно вспыхнула в ответ, наполнившись живительным, невозможно ярким светом.
Тасе показалось, что ее окатило жаром. По коже прошла невыразимо приятная волна, рождая какое-то особое удовольствие, не имеющее отношение к сладострастию.
Просто тепло, радость слияния, жажда отдать что-то, поделиться…
Руки, прижимающие ее к сильному телу. Влажные волосы под пальцами. Губы, целующие так требовательно и нежно. Возбужденная плоть, входящая в ее тело, дарующая наслаждение.
И эти прекрасные слова.
Если только это правда.
Взглянуть в глаза. Увидеть, понять…
Запотевшие стекла фризера не давали этого сделать. Тася подняла руку. И медленно сняла с демона очки.
Фиалковые глаза с огромными расширенными зрачками оказались совсем рядом. Капли воды на лбу и мокрых волосах, мгновенный испуг, промелькнувший на обычно бесстрастном лице.
