— Зачем? — беспомощно прошептал Мэл, входя в нее глубже.
Наполнявшая его тьма хлынула наружу. Голодная, злая, жаждущая пожрать все на своем пути. Тася встретила ее не дрогнув. Сама потянулась навстречу, делясь всем, что имела.
Ей казалось, она вся стала светом. Испепеляющим и исцеляющим. Слишком много в душе было нежности и открытости, доверия и сострадания, они переполняли ее, изливались через край.
Тьма дрогнула и отступила. Съежилась, ушла. В теплых волнах, по которым они скользили вдвоем, не было места страданию.
Страх на лице демона сменился изумлением. Он остановился, вжимаясь в тело девушки. Горячее дыхание пощекотало губы. Тася слышала, как бьется его сердце, чувствовала Мэла кожей, душой, всем существом. В себе во всех смыслах.
Несколько мгновений они не двигались, остро ощущая момент невозможной, почти пугающей близости.
— Чокнутая, — простонал демон, подаваясь назад, чтобы снова резко в нее ворваться. — Ты. Что. Творишь?
С каждым словом он входил в нее — яростно и нежно. Тася всхлипывала и повторяла его имя. Отдавалась душой и телом, изнемогая от желания утолить чужой голод. Сгорая в наполняющем ее свете.
— Хватит, — взмолилась Тася.
— Ты уверена? — он провел языком от пупка к гладко выбритому треугольничку между ног, подхватил ее руками под ягодицы, раздвигая бедра, и впился горячим поцелуем в чувствительный скользкий бугорок.
— Ах-х-х…
Пальцы сами собой зарылись в его волосы. Она чуть подалась вперед. Ласкающие прикосновения языка сводили с ума.
— Я больше не могу! Давай отдохнем! Пожалуйста!
— Хорошо.
Демон лег рядом и просто обнял ее. Глаза у него были совершенно пьяные. Забытые очки остались где-то на бортике в ванной.
— Как тебя настолько хватает?
Сколько раз они занимались сексом за последние пару часов? Четыре? Или уже пять?
Он усмехнулся:
— Физически я могу делать это очень долго. Я же демон.
Тася положила голову ему на грудь. Под ухом часто и нервно билось сердце.
Даже сейчас, когда они не были близки, она чувствовала Мэла. Тьма в его душе съежилась, спряталась, улеглась на самое дно.
— Все равно не понимаю, как к такому можно привыкнуть.
Мэл понял о чем речь.
— Я ощущаю иначе. Это как дым от сигары. Для курильщика он не настолько вреден. Тем, кто рядом, приходится хуже. Суть демона не столько в том, чтобы чувствовать боль, сколько в том, чтобы причинять ее. Ну и логично, что каждый дарит миру то, чем наполнен сам. Просто Раум и Дэмиан могут проявлять себя через поступки. Я ограничен в этом.
— Почему?
Он нахмурился:
— Тот, кому я хотел бы причинить боль, мне не зубам. А просто сеять ее вокруг не выход. Не дает облегчения, — Мэл криво усмехнулся, и тьма в его душе снова всколыхнулась. — Я неполноценен, Таисия. Все демоны воспринимают чужие чувства и эмоции, а я еще и излучаю свои. Приходится носить фризер. Следить за тем, что делаю и как это делаю. Соответствовать. Не позволять себе лишнего.
— И вовсе ты не неполноценен! — возмутилась Тася.
Называть его на «вы» после волшебной близости, слияния душ и тел, казалось странным.
Демон снисходительно улыбнулся, но не стал спорить.
— А еще я бастард и сын рабыни. Ко мне присматриваются строже. И мне не простят того, что дозволено наследникам.
— Но твоя мать была демоницей.
Он покачал головой:
— В глазах закона это не имеет значения. А в глазах императора я отродье ди Вине. Возможный мститель и угроза. Дети женщин, подписавших пожизненный контракт, редко поднимаются выше кухонной прислуги, — он задумчиво накрутил ее локон на палец. — А я уже сейчас младший партнер главы клана. И если буду действовать правильно, останусь им, когда Дэмиан сменит отца.
Тася помялась и все же решилась задать вопрос, который тревожил ее с того дня, как она узнала историю Армеллина:
— Твой отец… он, наверное, очень любит твою мать, если защитил ее от императора?
— Любит, — с какой-то горькой улыбкой ответил демон.
— А она его?
— А она его ненавидит, — тихо ответил Мэл. — Больше жизни. И, видят боги, я не могу ее за это упрекнуть.
Тася испуганно притихла. Красивая сказка со счастливым концом, которую она придумала и рассказала сама себе, рассыпалась в прах.
— Наама — убийца, — задумчиво продолжал Мэл. — В клане ди Вине ее учили этому. Кинжал, яд. И она учила меня. Я должен был убить Андроса на Дне отца. У меня был кинжал в рукаве. Я поднес ему цветы, поклонился и ударил.
Он взял изумленно молчащую девушку за руку, положил тонкие пальцы себе на горло чуть ниже кадыка.
— Вот здесь нервный узел. Если правильно ударить, демон не выживет. Даже в боевой трансформе. У меня почти получилось…
— Почти? — шепотом спросила Тася.
— Почти. Он был высоким. А я слишком маленьким. Я промахнулся, попал на палец ниже. Андросу стало интересно. Он решил, что у меня есть потенциал. И «взял в работу».
— Он не разозлился на тебя?
Армеллин усмехнулся.
— Он был разочарован. Тем, — тут он заговорил так, словно цитировал кого-то, — что я оказался настолько глуп, чтобы попытаться убить его. И настолько никчемен, что не сумел. Он сказал, что из меня выйдет толк, но я нуждаюсь в должном наставлении. Наставления были… разнообразными.
Мэл тяжело замолчал. Тася тоже молчала. Ей показалось, что за простыми и спокойными словами прячется что-то жуткое.
— Демоны умеют ломать, Таисия. Если ты думаешь, что Дэмиан и Раум над тобой издевались, ты ошибаешься. Они играли.
Девушка вздрогнула.
— Не надо! — она внезапно поняла, что не хочет знать подробностей. — Если тебе неприятно…
— Уже нет. Это прошлое, — он нежно провел пальцем по ее щеке и как-то совсем неожиданно закончил. — С тех пор я ношу фризер.
Тася испуганно сжалась, почти боясь, что он продолжит. До недавнего времени она представляла себе жизнь высшей аристократии лишь по книгам и пьесам. В них были изысканные женщины, смелые мужчины и поединки по правилам чести. После знакомства с демонами все стало видеться иначе. Этот мир показался ей развращенным и гадким, а сами демоны пресыщенными бездельниками, никогда не знавшими боли и трудностей.
И вот теперь слова Мэла снова все меняли.
— Не думай об этом, — откликнулся он на ее мысли. — Не хочу, чтобы ты в это лезла.
Он обнял ее и перекатился, оказавшись сверху. Замер, вглядываясь в ее по-детски округлое невинное лицо. Растрепанные волосы, припухшие от поцелуев губы, сияющие счастьем голубые глаза. И прошептал с хмельным восторгом:
