Мелькнула мысль, что ковер на полу слишком жесткий, и Мэл тут же, не размыкая объятий, потянул ее выше, заставляя подняться. Подсадил на стол, небрежно смахнув на пол пресс-папье и какие-то бумаги, пока его руки все так же гуляли по ее телу, задирали подол, расстегивали крючки… Ну почему она из принципа накупила себе платьев с застежкой на спине, это же так неудобно?!
Пальцы с трудом справились с пуговицами на его пиджаке, перешли к рубашке. Такие тугие, как он их расстегивает? Она чуть не заплакала от обиды, так хотелось скорее коснуться обнаженной кожи, прижаться, слиться.
— Тише, маленькая, — он успокаивающее ее поцеловал и помог расстегнуть самую упрямую пуговицу, под горлом. — Мы же никуда не торопимся, моя хорошая.
Чем дальше, тем больше демон обретал свою привычную уверенность и властность, которая так нравилась Тасе в нем, и это было так хорошо. Можно не стыдиться, не переживать, не думать правильно или неправильно это — заниматься сексом в офисе. Просто довериться, отдаться.
Расстегнутая рубашка полетела на пол, звякнула пряжка ремня.
— Сними его, — попросила она, имея в виду платье. — Совсем.
Для этого пришлось поднять руки. Еще и волосы запутались в застежке. Тася даже захныкала от нетерпения. Не своего — да, она была почти уверена, что чужого. Мэл контролировал себя куда лучше, но как он ее хотел! Отголоски его эмоций, положенные на собственное желание, заставляли терять голову. Тася ощущала себя одновременно собой — взволнованной, сгорающей от страсти. И Мэлом. Чувствовала его голод, восхищение, жажду обладать, как свои. И от этого возбуждение становилось совсем нестерпимым.
Прикосновение обнаженной грудью к его груди заставило девушку застонать. Мэл стиснул ее бедра, подцепил край кружевных трусиков.
— Сними, — снова попросила Тася, ерзая от нетерпения.
— Это не так просто, — пробормотал демон, пытаясь отцепить пажи от чулок.
Она попыталась было помочь, но Мэл мягко отвел ее руки. По его лицу пробежала хитрая улыбка, демон потянулся куда-то за спину Таси. Мгновением позже узкое лезвие канцелярского ножа вспороло белое кружево сначала с одной, потом с другой стороны, оставляя на Тасе только пояс и чулки.
Ему всегда нравилось, когда она оставалась в чулках. Особенно белых, как сейчас.
Тася выгнулась, бесстыдно выпятилась ему навстречу и застонала от восторга, когда демон вошел в нее.
— Да! Да! Еще! — вскрикивала она каждый раз, когда он врывался в нее мощными резкими толчками.
Все смешалось. Не было границы между «она» и «он», осталось только «мы». Наслаждение, разделенное на двоих, стало даже не вдвое, в десять раз слаще. И Тася всхлипывала, обнимала Мэла и умоляла его не останавливаться.
Совместный оргазм был настолько ярким, что оглушил и обессилил. Демон с громким стоном ткнулся лбом ей в плечо и замер, тяжело дыша. Тася все так же прижималась к нему, обнимая руками, обхватывая ногами.
Страсть ушла, остались нежность и волшебное ощущение близости. Из-за слияния все ещё трудно было отделить его чувства от своих.
— Тебе хорошо? — нерешительно спросила Тася.
Он поднял голову. Отвел с ее лица промокшую от пота прядь волос, поцеловал в нос, улыбнулся:
— Хорошо. Ты же сама должна слышать.
— Я не знаю… пока не привыкла. А ты всегда так чувствуешь меня?
— Всегда. И не только тебя. И не только я.
— Ох…
Вспомнились насмешливые слова Раума. Беловолосый не догадывался, он знал. Все тайные движения ее души, знал о возбуждении, которое она ощущала от постыдных приказов и собственного рабского положения. Тася залилась краской и зажмурилась. Смотреть на демона было стыдно.
— Не надо, — попросил Мэл. — Не знаю, чего ты стыдишься, но не надо. Ты чудо. Как маленькое солнце.
Даже не открывая глаз, она ощутила исходящие от него восхищение и нежность.
— Ну, посмотри на меня.
Девушка послушалась.
— Твоя душа прекрасна, — очень серьезно сказал он. — На самом деле мы обычно закрываемся. Особенно в толпе. Иначе можно слететь с катушек и начать убивать. От большинства людей исходит столько грязи. Твои эмоции рядом с обычными человеческими, как чистейшая родниковая вода рядом с мутной застоявшейся жижей. Не надо стыдиться. Разделить их с тобой — счастье.
— Я думала, для этого нужен секс.
— Секс просто вызывает более яркие чувства. Не такие серые, как обычно у людей. Кроме того, это традиция — питаться через секс, — он напрягся. — Я старался не брать у тебя лишнего. Не обкрадывать. Ты мне веришь?
— Верю, — Тася нежно коснулась губами его щеки. Было так хорошо в его объятиях.
Так тепло и спокойно.
Демон сглотнул, словно набираясь решимости, и Тася кожей ощутила чужой страх. Тьма, терзавшая душу Мэла, снова подняла голову.
— Что-то не так?
— Ты останешься со мной?
Она обняла его, прижимаясь теснее.
— Конечно!
Мэл выдохнул, ощущая почти физическое облегчение и все еще боясь поверить в собственное счастье. И рискнул задать второй вопрос.
— Выйдешь за меня?
Он понял, каким будет ответ ещё до того, как услышал его. По тому, как Тася напряглась, пытаясь отстраниться. В палитре ее чувств вспыхнули растерянность, протест и вина.
— Не хочешь, — с горечью отметил Мэл.
— Прости… это слишком сразу, — девушка жалобно посмотрела на него. — Мне нужно время. Не сердись, пожалуйста.
Как он мог на нее сердиться?
— Хорошо. Я спрошу тебя снова через месяц.
— Через три! — быстро ответила Тася. И опять испуганно взглянула не обиделся ли он.
Не обиделся. До нее долетел только отголосок грусти.
— Торгуешься?
— Торгуюсь.
— Хорошо, через три, — он поцеловал ее, нагнулся и подобрал платье. — Надо одеваться.
— А потом что? — спросила Тася, путаясь в крючках бюстье.
— Потом отвезу тебя в гостиницу, — его голос звучал вроде бы небрежно, но взгляд, которым демон смотрел, не оставлял сомнений: в гостинице все повторится. И не один раз.
Мэл потянулся за рубашкой, а Тася замерла, любуясь им. Он был такой смешной — растрепанный, без очков и строгого костюма. Такой близкий, понятный. Опять бросились в глаза шрамы на лопатках.
— Я расскажу, откуда они, — хмыкнул демон, застегивая рубашку, — если согласишься выйти за меня.
— А если нет?
Тогда унесу эту тайну с собой в могилу.
— Это манипуляция! — притворно возмутилась Тася.
— Ага. Я же демон. Мне положено заниматься манипуляциями и гнусно совращать человеков. Поехали скорее в гостиницу, ух как я тебя там совращу!
