— «Луна и корица» — звучит на редкость глупо, не находишь?
— Лиару понравилось, — тем же неживым голосом ответила Ани.
Как будто она вернулась на торги и снова стоит в свете софитов в одном белье. Чужой, неприятный мужчина пялился на то, что было ей дорого, насмешливо комментировал, мимоходом принижая и обесценивая все, чем они с Лиаром жили последний месяц.
Мастем кивнул на стул рядом.
— Сядь.
— Спасибо, я постою.
— Сядь, я сказал! — повысил голос демон.
Ани подумала и все же села. Не хватало еще, чтобы скандал привлек внимание посетителей.
— У меня не так много времени, работа не ждет. Чего вы хотели, господин ди Абез?
— Поговорить, — демон взял со стола глиняный светильник в форме звездочки бадьяна, повертел, скривился и поставил на место. — Пока просто поговорить, Аннабель. Я беспокоюсь о сыне.
— У Лиара все хорошо, — покривила душой Ани.
Не хорошо. Совсем нехорошо, если вспомнить все, что сегодня случилось. Но с этим они разберуться сами. Все и так слишком сложно, чтобы впутывать сюда еще и родственников.
— Ты считаешь, что променять обеспеченное будущее на вот это, — демон обвел рукой зал, — хорошо?! — Он вгляделся в лицо, Ани, а потом досадливо поморщился. — А, ну да. Смысл говорить с тем, кто не ел ничего слаще морковки?! Ладно, в бездну все реверансы, Аннабель. Сколько?
Ани нахмурилась.
— Что?
— Сколько ты хочешь за то, чтобы мой сын оставил тебя в покое? — с нотками нетерпения подсказал Мастем. — Будь разумна в своих аппетитах, девочка. Если попросишь слишком много, мне будет проще избавиться от тебя другим способом.
Это предложение было настолько диким, настолько вопиющим и глупым, что Ани не смогла оскорбиться. Она даже почувствовала что-то похожее на жалость к мужчине, который искренне верил, что все на свете можно продать и купить.
Но показать это было бы страшной ошибкой, поэтому Ани только опустила взгляд и покачала головой.
— Я рабыня Валиара, господин. У меня нет права указывать ему.
— Не неси чушь! — вспылил демон. — Мой сын вокруг тебя выплясывает, как жрецы вокруг статуи Светлейшей в главном храме. Ты вполне можешь напеть ему, чтобы он оставил тебя в покое. Если я со своей стороны тоже надавлю, Лиар примет правильное решение.
— Вам не кажется, что это подло по отношению к Лиару? Отбирать у него право самому решать?!
Пальцы Мастема стиснули наболдашник трости.
— Подло?! Подло пользоваться чужой зависимостью. Лиар болен, его поведение ненормально. Ему не в бизнес тут играть нужно, а лечиться. А тебе, — его палец, нацелился на Ани, как острие копья, — подумать, что выгоревшей пустышкой ты все равно будешь ему неинтересна.
Сам того не зная Мастем ди Абез угодил в больное место. Ани вцепилась в край стола, стараясь не выдать охватившего ее смятения.
Впрочем, разве можно скрыть от демона хоть что-то? Довольная улыбка на его лице подсказала, что Мастем в курсе бури в ее душе.
— Сейчас я предлагаю красиво уйти, сохранив личность и деньги. Это очень щедрое предложение, Аннабель. Другой бы на моем месте давно поговорил бы с тобой совсем иначе.
Несмотря на все смятение и злость, Ани не могла не признать его правоты. Да, Мастем был щедр. Другой демон на его месте бы нанял парочку головорезов, чтобы избавиться от надоедливой человеки.
— Почему вы так уверены, что у Лиара зависимость? Что он не может просто любить меня? — она на мгновение замолчала, собираясь с духом, и призналась. — Вы можете не верить мне, господин Абез, но я с Лиаром не из-за денег. Я люблю его. А он любит меня.
В глазах демона мелькнул отголосок звериной тоски. Пальцы на мгновение стиснули рукоять трости и разжались.
— Любовь… Любовь между демоном и человеком — иллюзия, Аннабель. Ты ведь знаешь, чем все закончится.
Знает. У этой сказки не может быть счастливого конца. Один из них двоих обречен.
— Тебе после выгорания будет все равно. Не плохо и не хорошо. А вот Лиару будет очень, очень больно.
Ах, если бы так. Мастем еще не знает, что спасая Ани от выгорания, его сын довел себя до энергетического истощения и обмороков.
— Если любишь — отпусти. Ваша связь губительна для вас двоих. Ему будет очень больно, когда ты выгоришь. Ох уж эти мальчишки… — он горько улыбнулся. — Иногда они после такого бросаются во все тяжкие. Наркотики, пьянки, суицид. Отпусти сама и помоги ему отпустить.
И снова прозвучавшие слова оказались созвучы самым черным, безнадежным мыслям Ани. До вопроса Лиара вчера она и не задумывалась о том, каково ему. Не понимала, что ее жертва может оказаться для него источником безграничного отчаяния и боли.
Что же: может, действительно пришло время все закончить? Лиар сделал ее сильной. Научил лицом к лицу встречать любые невзгоды, не отчаиваться, бороться до конца. А еще он объяснил ей, что Ани прекрасна и желанна. Достойна любви.
Огромный дар. Будет черной неблагодарностью не принять его.
— Давай, девочка. Он заботился о тебе, теперь твоя очередь позаботиться о нем. Вот, — на стол лег лист с затейливым вензелем ди Абезов сверху. — Мое согласие на досрочное освобождение.
— Спасибо, — потрянно пробормотала Ани, забирая бумагу.
— Когда получишь свободу — свяжись со мной, — рядом с согласием легла визитка. — Подпишешь обязательство не встречаться с Валиаром в обмен на… Скажем, десять тысяч империалов. Устроит?
На словах «не встречаться с Валиаром» в глазах отчаянно защипало, а горло вдруг забил мешающий дышать горький ком.
— Не надо денег, — выдавила Ани.
Она хотела еще многое сказать.
Что делает это, чтобы спасти Лиара.
Что взять деньги в ответ на обязательство не встречаться попахивает самым подлым, самым гадким предательством.
Что если бы Ани видела хоть один шанс для них остаться вместе, никогда бы не согласилась на предложение его отца.
Хотела, но не могла. Слова рвались наружу вместе с горькими, безнадежными рыданиями. Расставание было неизбежным — наверное, она всегда знала это где-то в глубине души. Ее сказка не может закончиться свадьбой, прекрасный демонический принц и так слишком долго заботился о ней, теперь ее очередь.
Но Мастем ди Абез совсем не тот человек, перед которым стоит обнажать душу.
Да и не человек вовсе.
— Не надо, — пробормотала она срывающимся шепотом. — Я и так сделаю это, господин ди Абез.
Глава 37
Данная безопаснику подписка о неразглашении очень мешала. Приходилось говорить иносказаниями, о многом умалчивать и не называть имен.
