Они вышли на танцевальную площадку. Такая подходящая пара не
могла не привлечь взглядов любителей танцев. Пол Прай двигался легко и
грациозно, казалось, его ноги совсем не касались пола. Его хорошо сложенная
партнерша, с изысканными формами, со стройными ногами, прямо-таки излучала
уверенность в своей красоте и женской привлекательности.
— Знаете, — поделилась она, — до того, как я
вас встретила, я подумывала о самоубийстве… Пол Прай сжал ее руки.
— Вы шутите! — воскликнул он. — Соблаговолите
рассказать об этом поподробнее, — добавил он.
Несколько минут они танцевали молча, и она искусно создавала
впечатление, что полностью полагается на его мужество и благородство.
— Но, — сказала наконец Стелла, — я не могу
откровенничать здесь.
— Тогда где же?
— У меня есть квартира, — продолжила она, —
если бы вы выразили желание отправиться туда… — Замечательно! — сразу же
согласился Пол Прай.
— Тогда пошли, — пригласила его женщина. — Я
была здесь просто ради развлечения. Хотела развеяться. Теперь вы дали мне повод
вспомнить о том, что меня ожидает.
Музыка смолкла.
Женщина на мгновение прижалась к нему, но тут же, сделав
вид, что сумела справиться с собой, снова стала респектабельной. Просто держала
руку на его плече, а ее честные синие глаза невинно улыбались ему.
— Восхитительный танец, — сказал Пол, аплодируя.
— Вы замечательно танцуете, — похвалила она.
Повторять танец они не стали. Стелла доверчиво оперлась о его руку.
— Давайте уйдем прямо сейчас! — предложила она.
Пол Прай согласился.
Пол Прай жил за счет собственного ума и по-своему
противостоял преступности. К сожалению, как частенько упрекал его партнер и
помощник Магу, Пол был начисто лишен осторожности. Он бесстрашно шел навстречу
любой опасности, волновавшей его кровь, и делал это с предельным хладнокровием,
доверяясь своей изобретательной способности выпутываться из любых неудач и
осложнений.
Выходя из ночного клуба, Прай из предосторожности посмотрел,
нет ли за ними слежки. Убедившись, что хвоста нет, он помог молодой даме сесть
в такси, последовал за ней и тут же прикурил сигарету от зажигалки. Захлопнув
за ними дверь, водитель кивнул в знак того, что знает адрес, который назвала
ему женщина.
Поездка до квартиры была короткой, и Пол послушно
проследовал из автомобиля в лифт, а затем по коридору. Молодая женщина открыла
дверь в квартиру и включила свет. Сторонний наблюдатель мог бы заметить, что в
это время его правая рука замешкалась у левого лацкана пиджака. Но мгновение
спустя Полу стало ясно, что в квартире никого не было, и он опустил руку. Пол
Прай мог бы поспорить, что успеет выхватить из-под мышки свой пистолет быстрее,
чем кто-нибудь повернет ручку двери, намереваясь открыть ее и взять его на
мушку.
— Боже мой, Пол, — воскликнула Стелла, — я
так рада, что встретила вас!
Пол внимательно проследил, чтобы входная дверь квартиры как
следует закрылась. Когда язычок замка щелкнул, он улыбнулся хозяйке.
— Для меня, Стелла, — сказал он, — это было
истинное наслаждение.
— Мы ведь, — сказала она, улыбаясь молодому
человеку и полураскрыв губы, — мы старые друзья. Помните, мы договорились?
Прай поспешно кивнул.
— Тогда хорошо, — бросила Стелла. — Я
собираюсь отделаться от этого платья и переодеться во что-нибудь более удобное.
Подождите тут и чувствуйте себя как дома.
Рука Пола Прая снова прикоснулась к лацкану пиджака, когда
Стелла открыла дверь смежной комнаты. Женщина удалилась в свою спальню, а Пол
прошел к креслу, стоявшему в стратегически выгодном для него месте, расположился
в нем и закурил сигарету.
Через пять минут появилась Стелла — это было какое-то
прелестное видение. Случайно, а возможно, и нет, женщина задержалась в дверном
проеме на фоне ослепительно яркого света, лившегося из спальни. В эти мгновения
ее шелковое одеяние превратилось в прозрачную дымку, которая совсем не скрывала
ее фигуру, а, наоборот, выгодно подчеркивала.
Словно спохватившись, Стелла выключила свет и подошла к
Полу.
Она присела на подлокотник его кресла, ее пальцы ласково
зарылись в его волосы. Она кокетливо покачивала ножкой, которая то и дело
высовывалась из дымчатого шелка.
— Пол, — промурлыкала она, — у меня такое
ощущение, будто я знаю вас всю жизнь.
— В таком случае, — предложил он, — можете
мне довериться.
Женщина вздохнула, перестала гладить его волосы, слегка
коснулась его щеки и наконец положила руки ему на плечи.
— Пол, — попросила Стелла, — не смотрите на
меня, пока я буду рассказывать. Я этого не вынесу. Просто сидите и слушайте.
— Я — весь внимание. — Он изобразил готовность.
— Вы когда-нибудь слыхали о человеке по имени Сильвер
Досон?
— Нет, — ответил Пол Прай. — А кто такой этот
разбойник Сильвер?
— Изверг, которого еще не повесили, — сказала она
с ненавистью.
— Неплохое определение, заставляет работать мое
воображение, — подвел итог Пол Прай.
— У него письма, — сообщила Стелла.
— Какие письма? — поинтересовался Пол.
— Мои письма к человеку, который предал мое доверие.
— Неужели? — изумился Пол Прай.
— Видите ли, — замявшись, сказала она, —
тогда я была замужем… — А сейчас? — Пол Прай проявил неподдельный интерес.
— Нет, мой муж умер, — с грустью проговорила
Стелла.
Пол промолчал в ожидании дальнейших признаний.
— Но оставил особое завещание, — продолжала
Стелла. — В нем имеется оговорка, что, если меня уличат в неверности мужу,
наследство отойдет благотворительной организации.
— Понимаю, — протянул Пол Прай. — А эти
письма могут осложнить ваше положение.
— Письма, — поправила она, — приведут меня к
краху.
— В таком случае вам не следовало их писать, —
назидательно заявил Пол.
Стелла ладонями приподняла его голову и заглянула ему прямо
в глаза.
— Признайтесь, неужели вы никогда не делали того, чего
не следовало бы делать?
Пол Прай рассмеялся и похлопал ее по руке.
— И, — сказала Стелла многозначительно, — я и
дальше намереваюсь совершать поступки, которые не следовало бы совершать. Это
так весело! И в то же время я не хочу лишиться наследства из-за невинного
любовного приключения.
— Невинного? — недоверчиво переспросил Пол. —
Ну, тогда ведь и письма не такие уж порочные, — заключил он.
— Письма, — Стелла лукаво улыбнулась, — могут
быть не правильно истолкованы. Вы же понимаете, мне всегда приходилось
ограничивать и подавлять себя. Еще со времен девичества. Я выросла в семье со
старомодными взглядами и оказалась жертвой пуританского воспитания. В
результате, когда я стала писать, все мои подавляемые желания выплеснулись на
странички этих писем.
