Наверное, в ней ломаются сейчас остатки веры, хороня под обломками свет, наивность, простоту и доверие к окружающему миру. Каждая слеза выжигает девочку Таю, оставляя после себя безжизненную пустыню. Чувствую это каждой клеткой, сгорая и корчась под её взглядом, полным обиды, ненависти и незаданного вопроса – «за что?».
- Тай, послушай меня, - умоляю её. – Я, действительно подписался под договором и собирался выполнить работу, пока не узнал тебя и не полюбил. Мне неважно, есть у тебя деньги или нет, мне нужна только ты.
Она долго смотрит на меня, сканируя с ног до головы, хмурит брови и морщит нос. Её взгляд выжигает дыры, через которые вытекает душа и смысл жизни. Слышу, как сердце с треском разбивается, осыпаясь в живот и впиваясь острыми осколками.
- Я перепишу на тебя компанию, дядя, но у меня ряд условий, - произносит холодно и жёстко, поворачиваясь к Борису. – Ты выделяешь мне ежемесячное содержание, прописанное в договоре, и сваливаешь из моей жизни и дома моих родителей.
- Но, Тая, девочка, мы же с тобой родные люди, - смягчает тон и добавляет маслянистости взгляду. – Зачем…
- Больше нет, - перебивает его. - Любое нарушение договора или моя внезапная смерть, и всё состояние перейдёт в благотворительный фонд помощи детям, а тебе не достанется ничего.
Сейчас перед нами Таисия Ароновна Звёздная, дочь своего отца, проснувшаяся от странного сна, где она была глупой, наивной девочкой. Породу не пропьёшь, не потеряешь, не искоренишь. Она может быть глубоко закопана, спрятана, в конце концов, находиться в спячке, но у таких людей она всегда внутри. Жёсткость, суровость, бескомпромиссность, властность, наследуемые из поколения в поколение, впитавшиеся от отцов и матерей. В данный момент все эти качества вырвались наружу, сметая всё на своём пути.
Таисия Ароновна Звёздная не услышит меня, чтобы я сейчас ей не сказал, более того, она запросто воткнёт в мою грудь нож и переступит через труп, даже не глянув под ноги. Молчу, ловя последние отблески, совсем недавно, моей ещё мыши.
- Согласен. Но помни, что ты всегда сможешь обратиться ко мне за помощью, ведь мы по-прежнему родственники, - снисходительно сдаётся Борис, получив неплохой куш. – Что делать с ним? – кивает в мою
сторону.
Точно. Моя судьба ещё не решена. Вроде, и наказать требуется пожёстче, чтобы всю жизнь ползал на локтях, и в то же время разрешить госпоже Звёздной самой назначить кару.
- Мне всё равно, - не поворачиваясь, берёт рюкзак и скидывает с полки туда вещи. – Организуй мне билеты в Москву, желательно на самолёт.
Таисия выходит из номера, высоко задрав голову и выпрямив спину, словно проглотила кол. Ни одного мимолётного взгляда в мою сторону, как будто меня больше нет. Борис выскакивает следом, дав кивком головы указания в отношении меня своим гориллам, оставшимся в тесной комнате со мной.
Глава 31
Когда два бугая выводят меня на улицу, Таисия, как раз, садится на заднее сидение автомобиля и захлопывает дверь, так и не глянув в мою сторону. Борис занимает место с другой стороны, окинув напоследок меня нечитаемым взглядом. То, что я не обойдусь нежным поглаживанием по голове – понятно, но последствия применённой грубой силы неизвестны, и от ползущего по ногам страха тянет живот.
Меня толкают в спину, вбивая в заднее крыло бронированной машины, бьют под дых и закидывают в багажник, отсекая скорченное тело листом железа. Привыкай, Станислав, к давлению крышки гроба над головой, и надейся, что этот вид не последний в твоей жизни.
Мне остаётся только прислушиваться к шуму покрышек и хоть как-то отслеживать дорожное покрытие. Достаточно долго, как мне кажется, мы едем по асфальту, не делая резких поворотов и долгих остановок. Толчок вперёд, в спину упирается угол ящика, звонкие хлопки из-под резины, словно она перебирает пузырчатую плёнку. Похоже гравий и начало моего конца.
Автомобиль тормозит, замолкает движок, щелчок багажника, яркий свет режет по глазам. Меня грубо выдёргивают, бросают на острую насыпь, отвешивая с ноги по лицу. Ощущение, что кости не выдерживают и вминаются в мозг.
- Повезло тебе, урод, - сплёвывает тот, что только что проверял на прочность ботинки. – Бос приказал поучить жизни, а не закатать в цемент.
Жизненная наука лучше, чем бетонная жижа, поэтому смиряюсь и готовлюсь впитывать научные знания всем телом. Впитываю долго – мужики разъясняют от души, не жалея сил и времени. Я уже не ощущаю, бьют ли меня, потому что чувствую себя куском мяса, остро реагирующем на колыхание воздуха вокруг. В какой-то момент проваливаюсь в темноту и становится на всё плевать.
Очухиваюсь в темноте от пронизывающего ветра и воя собак. Под спиной острый гравий, на груди, кажется, мраморная плита, давящая на рёбра и мешающая сделать вдох. Не убили, и это хорошо, теперь главное понять, что делать дальше. Перекатываюсь на бок, стиснув зубы от резкой боли, вгрызающейся в каждый миллиметр, и подтягиваю руку к заднему карману джинс.
Телефон на месте, повезло, что не обшмонали. Непослушными пальцами пытаюсь вытянуть его, лихорадочно соображая, кому звонить. Кое-как справляюсь, тыкаю в экран, покрытый мелкой сеткой паутины, и радуюсь живучести айфона. Будь это китайская хрень, ссыпалась бы от пары пинков пылью. Парням набирать смысла нет – пока приедут, я уже загнусь. Единственный знакомый здесь – Иван, и я с усилием жму на его контакт.
- Вань, - сиплю опухшими губами, делая осторожный вдох. – Помощь твоя нужна. Сможешь вычислить меня по геолокации?
- Что случилось? – сонно спрашивает он, и я слышу скрип пружин в динамике.
- Попал под каток жизненной науки, - пытаюсь смеяться, но выходит только влажный хрип. – Кажется, из целого у меня только язык.
- Присылай, - уже бодрее отвечает. – Телефон не отключай.
Его голос бубнит в динамике, прерываясь темнотой, поглощающей меня временами. Помимо голоса фонит рёв двигателя, шум автострады, гудки клаксонов. Сколько я его жду? Как далеко меня вывезли? Сколько ещё хватит сил?
Не ожидал такого от Таисии. Думал, ну поплачет, накричит, лицо расцарапает, а столько ненависти и холодного безразличия, столько льда в словах «мне всё равно». Не моя мышка. Стерва, вырвавшаяся наружу. Где она сейчас? Думает ли обо мне? Интересуется, что сделали со мной костоломы Бориса? Волнуется? Переживает?
Пучок света фонаря и встревоженный голос Вани выдёргивает из очередного мрака. Он ощупывает меня, матерится и звонит какому-то Лёшику, прося обойтись без сообщения в полицию. Сирена скорой и неоновая мигалка проникают в моё сознание уже издалека, словно во сне. Скорее всего, Ваня вколол сильное обезболивающее со снотворным, избавляющее от состояния провёрнутости через мясорубку.
- Сломаны нос, два ребра, три пальца на правой руке, трещина в предплечье, сотрясение мозга и множественные ушибы, в том числе отбиты почки и грудная клетка, - перечисляет Алексей, который Лёшик, показывая снимки на свет Ивану.
