Даника возвращается из Румельта. Выглядит она слегка потрясенной.
— Как все прошло?
— Не знаю.
Черт, почему, ну почему я не могу сыграть за нее! Ее-то родители никогда не учили правильно врать, из-за этого теперь все пойдет коту под хвост. Прикусываю губу.
— За стойкой сидела женщина?
— Нет, парень, худой такой. Думаю, лет двадцати.
— Что он сказал, когда ты упомянула деньги? И ошейник?
— Ничего, белых пушистых кошек у них нет. Не знаю, правильно ли я все сделала, была, прямо скажем, немного не в себе.
Беру ее за руку.
— Ну конечно. Так и надо. У тебя же бабушкина Кокоска пропала, конечно, ты не в себе. Только скажи, номер ему дала?
Она смеется.
— Тут парень как раз заинтересовался. А что теперь?
— Ждем, — пожимаю плечами. — Чтобы приступить к следующей стадии плана, нужен как минимум час.
Даника смотрит на меня как в тот раз, когда я отказался вступать в ее клуб по защите прав мастеров — словно обманул все ее ожидания, но руку в перчатке не отнимает.
— А потом вступаю я? — спрашивает Сэм.
Я страшно нервничаю. Нужно быть очень аккуратным: если не сработает — непонятно, как выкручиваться. Придется бездомного бродяжку нанять, чтобы забрал кошку.
— Сам справлюсь.
— Хочу посмотреть на твое колдовство. — Сосед, похоже, оскорбился.
Сам же его вытащил сюда в субботу, получается — зазря?
— Ладно, только никакой самодеятельности. Целых полтора часа мы сидим на стоянке, пьем кофе и горячий шоколад. Я весь как на иголках. Наконец достаю из сумки пачку объявлений, а из маленькой коробочки браслет, кладу его в карман. Даника грызет кофейные зерна в шоколаде и смотрит на меня с подозрением. Как теперь возвращаться в Уоллингфорд? Не слишком ли я себя выдал?
Может, сказать ей, что уже все, пусть едет домой, но, с другой стороны, надо было полтора часа назад говорить, теперь-то что.
— Это зачем?
— Увидишь.
Перебегаем шоссе, когда загорается светофор, и медленно идем к приюту по боковой улочке. Народу куча, выходной ведь. Все в основном толпятся в большой комнате, уставленной обтянутыми ковровым покрытием деревянными когтедерками. Котов там не меньше полусотни — спят, шипят, умываются. Лилы нет. Сердце болезненно замирает — неужели ее кто-то забрал?
Лила.
Я действительно верю, что это она. Лила — белая кошка.
Сэм смотрит на меня как на тронутого. Прокашливаюсь, прыщавый парень за стойкой регистрации поднимает глаза.
— Можно здесь повесить?
Размахиваю объявлениями. Фотографию скачал из Интернета — шикарный белый персидский кот. без ошейника, один в один наша Кокоска. Сверху большими буквами значится: «Найдена кошка, звонить по телефону». Один экземпляр кладу прямо перед ним на стойку.
— Конечно.
Простачок из этого парня — что надо: молодой, явно не прочь подзаработать и вдобавок оказать услугу красивой девчонке. Даника пригодилась как нельзя кстати.
Приклеиваю второе объявление. Только бы он в этом шуме и гаме успел разглядеть картинку. Встревает какая-то старушка с расспросами про питбуля. Сэм копошится сзади, толком не зная, что делать. Как бы случайно роняю бумажку.
Старушка уходит. Надо привлечь внимание.
— Еще раз спасибо.
Наконец-то взглянул на фото, вижу — шестеренки заработали.
— Ты нашел эту кошку?
— Да, и очень хочу оставить себе.
Люди любят помогать другим, чувствуют себя такими хорошими, правильными, а жажда наживы — приятный штришок.
— Сестренка давно хотела кошку. На ушах стоит от радости.
Сэм бросает на меня косой взгляд. Да уж, перегибаю палку, надо бы потише и поспокойнее.
Достаю из кармана браслет. Стразы так и сияют.
— Вот ошейник на ней был. Кто же такое на кота наденет?
— Возможно, я знаю хозяев, — медленно отвечает парень, и в глазах у него загораются огоньки. Сработала приманка. Тяжело вздыхаю.
— Черт, сестренка расстроится. Ну что ж, скажи им — пусть позвонят.
Настал момент истины. Смотрю в лицо своему простачку и вижу: купился. Парень-то, возможно, и неплохой, но как устоять перед кругленькой суммой, да еще и ошейник от «Сваровски». И какой хороший повод позвонить Данике.
— Погоди. А можешь привезти ее сюда? Это Кокоска. Я знаю владельца.
Поворачиваюсь к дверям, а потом обратно.
— Так обидно, я ведь уже рассказал сестре. Она так обрадовалась. А у вас, случайно, нет другой белой кошки? Любой — я упомянул только цвет.
— Конечно есть. — Аж вскинулся весь. Вздыхаю от облегчения, притом самого что ни на есть искреннего.
— Здорово. Я бы тогда ее взял, для сестры.
Он ухмыляется и кивает. Говорил же: люди любят помогать другим, особенно если им это выгодно.
— Класс. Давайте заявление. Ваша… как ее — Кокоска? Сейчас у него дома, поедем и привезем ее. — Я машу рукой в сторону Сэма.
— Весь диван небось в блохах, — ворчит тот. Превосходно. Бросаю ему благодарный взгляд. Простачок вручает мне форму, теперь-то я знаю, что писать: адрес ветеринара, имя вымышленное и мне, разумеется, девятнадцать лет. Удостоверение есть?
— Да.
Лезу за бумажником, открываю его и удивленно смотрю на отделение для прав. Прав, конечно, там нет.
— Вот черт. Не мой сегодня день.
— Потерял?
Качаю головой.
— Не знаю. Слушайте, я понимаю: это против правил. Я собирался еще в одном приюте их расклеить, потом поищу права. Может, ваша подруга позвонит, и я прямо ей завезу кошку. Сестренка поймет.
Он глядит на меня долгим оценивающим взглядом.
— А деньги за животное есть?
Смотрю в заявление, хотя сумму знаю наизусть.
— Пятьдесят баксов? Конечно.
Звякает дверной колокольчик, входят люди, но он не отрывает от меня глаз, облизывает губы.
Достаю пятьдесят баксов и кладу на стойку. За последние несколько дней потратился изрядно, еще и ставки эти неудачные. Возможно, нам с Лилой придется жить на мои сбережения, так что надо экономить.
— Ладно, сделаю исключение, — говорит мой простачок и берет купюры.
— Ух ты. Класс. Спасибо. Главное — не переиграть.
— А наша пушистая кошка? — встревает Сэм.
Я замираю на месте, ну зачем, зачем он суется?
— Вы будете звонить насчет нее?
