— Не сон, — улыбнувшись, откинула одеяло и спустила ноги на мягкий прикроватный коврик. Я была совершенно голая. Голая и… несмотря ни на что счастливая тем счастьем, которое мне казалось давно утраченным и позабытым.
Подняла плед, укуталась в него, будто в кокон, и снова огляделась. В свете дня комната оказалась даже больше, чем я думала. С высокими окнами, деревянной отделкой, — она представляла собой настоящее жилище мужчины. Даже кровать была выполнена из деревянных брусьев, а над изголовьем висели оленьи рога.
— Боже, — прижала ладонь ко рту, качая головой.
Все, что случилось… Оно случилось. И теперь включать заднюю не имело смысла. Просто признать: Олег Громов снова вошел в мою жизнь. И в этот раз навсегда. Не отпущу его. Он нужен мне. Нужен. Я будто заново увидела этот мир, набрала в легкие воздух, словно и не дышала без него. Вчерашний вечер обнажил меня перед самой собой. К чему ложь? Прошлое… Он никогда не был прошлым, как бы я себя в этом ни уверяла.
— Не отпущу, — шепнула тихо, касаясь шеи, потом волос. Вспомнила его поцелуи, его дыхание и на миг закрыла глаза. — Ты не единственный, кто может принимать решения, Олег. Не отпущу. Только попробуй… — выдох.
Разговаривать в тишине было глупо, но мне нужно было, чтобы слова из мыслей стали реальностью. Такой же реальностью, какой стали минувший вечер и ночь.
Снова осмотрелась в поисках нижнего белья и хотя бы чего-то, что можно было накинуть на тело. Трусики нашлись на тумбе со стороны Олега. Хмыкнув, я, все еще потрясенная, надела их и, скинув плед, положила на постель. Тут взгляд мой привлекли деревянные часы, с вырезанной на них фигурой волка.
— Не может быть, — за часами лежала золотистая флеш-карта.
Схватила её, сжала в кулаке и бросила взгляд на дверь. Несколько секунд прислушивалась к несуществующим шорохам. Было тихо, однако стоило мне сделать шаг, звук повторился. Теперь я поняла — он доносится с кухни. Подошла к шкафу и, раскрыв, осмотрела в поисках свежей футболки. Вытянула первую попавшуюся, чёрную с орнаментом, оделась и поспешила выйти из спальни. Все продолжая сжимать флешку, будто если выпущу — мир рухнет, перевернется, и я вновь окажусь одна.
Когда я появилась в кухне, Олег стоял ко мне спиной и что-то помешивал на плите. Пользуясь тем, что он меня не видит, смотрела на него, занятого приготовлением… назвать это можно было очень поздним завтраком или ранним обедом. В любом случае, он был прекрасен.
Не завтрак — Олег. Высокий, статный и спокойный. Именно такой, каким я знала его, каким рисовала бессонными ночами в своем сознании. Таким, каким и должен быть мужчина. Наконец он почувствовал мое присутствие и обернулся.
— Доброе утро, — после секундной заминки, на губах его заиграла улыбка.
— Доброе, — улыбнулась в ответ, подходя к нему. — Что это? — разжала ладонь, показывая флешку.
— Разве ты не знаешь?
— Знаю. Знаю, и…
— Ты была хорошей девочкой, Лина, — криво усмехнулся, однако на сей раз я не поддержала. Так и смотрела на него: уже без тени улыбки, пытаясь понять, не игра ли все это. Не зря ли я доверилась ему так быстро.
— Копий нет? — спросила я.
— Нет, — ответил тоже со всей серьезностью. Забрал с моей ладони флешку и покрутил в руках. — И не было никогда. Как не было и остального.
— О чем ты? — непонимающе мотнула головой, а он все смотрел на меня пристально. Прямо в глаза, в душу.
Мелькнувшая догадка показалась мне безумной, вот только безумием она не была. Потому что уже в следующий миг Олег подтвердил:
— Она пустая, Лина. Я удалил с неё всю информацию практически сразу же.
Я не верила своим ушам.
— Не понимаю, — отошла от него, оперлась рукой о стол. — Олег, это игра, да?
— На этот раз я серьезно, Алина. На этой флешке ничего нет, — кинул её на стол рядом с моими пальцами. Кончиком она задела руку и, проехавшись, замерла в паре сантиметров. Я перевела взгляд с золотистого прямоугольника на мужа, но ничего не сказала — ждала слов от него. Внутри вместе с осмыслением сказанного им поднимался гнев.
— Такие вещи не стоит хранить, если для этого нет причин. Никогда не знаешь, что может случиться, к кому это может попасть. Знаешь старую поговорку, — он взял из ящика несколько столовых приборов и небрежным жестом положил на стол. — Если в доме главного героя на стене висит ружье, в конце оно обязательно выстрелит. Я не собирался шантажировать Козельского. Никогда. То, что было на флешке, в действительности могло сломать ему жизнь.
— Но ты шантажировал ею меня! — выкрикнула, срывая голос. — Громов, ты…
Вмиг он оказался возле меня, прижал к себе.
— Мои методы тебе никогда не нравились, но это мои методы. И, как ты видишь, действенные.
В момент, когда я вновь увидела в уголке рта Олега знакомую наглую усмешку, мне захотелось вмазать по его довольной физиономии. Методы, черт подери!
— Люблю, когда ты злишься, — я сама не заметила, как оказалась в кольце его рук. Ощутила его твердость и шумно выдохнула через нос.
Я могла говорить, что он сволочь, мерзавец и… и он не стал бы спорить, я прекрасно это понимала. Как понимала я и то, что я сама отлично об этом знаю. И ночью знала. И утром… тоже. Знала, но все равно чувствовала себя бессовестно счастливой.
Вмиг гнев испарился. Осталась лишь досада, которую я выразила в его же манере: посмотрела ему в глаза и усмехнулась.
— Ты…
— Я говорил, что на все пойду, чтобы ты была моей. Ты же знаешь, что я не шутил. И сейчас не шучу. Ничего не изменилось — для того, чтобы ты была моей, я готов сделать всё. И пойти тоже на всё. Уверен, что ты знаешь и это.
Знаю. Ещё как знаю.
— А как же проблемы Вадима?
— К его проблемам я не имею никакого отношения, Алина, — хватка его стала крепче, жар тела — сильнее. — Ты обвинила меня, я не стал спорить. Это сыграло мне только на руку.
— Ты… — снова недоговорила, не зная, какие слова можно подобрать. Цензурных у меня не было, это точно. — Ненавижу тебя, Громов! — процедила сквозь зубы в бессилии.
Идиотка! Я ведь в самом деле вручила ему в руки козырь, а он… Воспользовался им с ловкостью карточного шулера!
— Врешь, — мягкий бархат голоса, его ладони, ласкающие мои позвонки, спускающиеся ниже, к ягодицам…
Резко развернув меня, он прижал спиной к себе, накрыл мою грудь. Я закрыла глаза, не пытаясь выровнять дыхание. Сбивчивое, оно вырвалось из груди протяжным выдохом, сердце забилось чаще, сильнее — о ребра, о его ладонь… в его ладони.
— Скажи, что ты чувствуешь ко мне на самом деле? — поцелуй в шею. — Скажи, — будоражащий голос, проникающий в меня, срывающий замки с дверей, за которыми прятались мои собственные демоны.
Развернулась в его объятиях, снова посмотрела ему в глаза. Он безумен. И я безумна рядом с ним, потому что как по-другому объяснить то, что чувствовала, то, какой становилась с ним, как отзывалась на него, я не знала. Безумная…
