— Они принадлежат тебе, — после секундного молчания ответил он. Поставил пакеты на диван и кивнул на них, смотря при этом на меня. — Я привез тебе одежду.
— Я отказалась от них.
До пакетов дела мне не было. Попытки Олега отвлечь меня, перевести разговор и сделать вид, что комната и то, что в ней, не имеет значения, вызвали у меня ещё более сильное раздражение. Какое мне дело до гребаных шмоток, если мужчина, уверявший меня только минувшим вечером, что я нужна ему, хранит верность своей мёртвой супруге?! Если не физическую, так психологическую точно. И чёрт знает, что из этого хуже!
— Они принадлежат тебе, Лина, — спокойно, продолжая смотреть мне в глаза. Как будто пытался загипнотизировать, подчинить. Как будто пытался дурманом своего взгляда всадить мне под кожу то, в чём хотел меня убедить. — Хочешь — уничтожь их, если считаешь нужным. Если нет — отдай кому-нибудь. Анна рисовала великолепно. Уверен, ее пейзажи смогут найти себе дом, если ты посчитаешь это нужным, — спокойствие его было только видимостью, на самом же деле в голосе слышалось раздражение. — Делай с ними что пожелаешь, Лина, — приблизился ко мне. — Это уже не важно.
— А что важно? — спросила на выдохе. — Что важно, Олег?!
Стоило ему подойти опасно близко, я отступила. Не дала дотронуться до себя, и в глазах его полыхнула чернота.
Голос мой дрогнул. Недавно навернувшиеся на глаза слезы не давали быть сдержанной настолько, чтобы долго сохранять внутреннее равновесие. Я дернула рукой, взмахом указывая на комнату.
— Ты хранишь эти картины, ты…
— Хватит жить прошлым, Алина! — рявкнул и, схватив, тряхнул.
Глова моя мотнулась, волосы рассыпались по плечам. Глаза Олега потемнели еще сильнее. Не отпуская, он жестко продолжил:
— Моя жена умерла! Все! — это «всё» было наполнено злостью. Пальцы его врезались в моё плечо до боли, черты лица стали тверже. — Хочешь их сжечь — сожги. Хочешь утопить — в твоем распоряжении целое озеро! Легче тебе будет от этого, чтоб тебя?! Если легче, давай, начинай! Эти полотна принадлежали моей жене. Женщине, которую я осознанно выбрал когда-то. Да, мне будет жаль, если ты поступишь, как гребаная ревнивая психопатка, но я пойму, — слегка оттолкнул.
Попятившись, я потерла плечо. Облизала губы. Олег посмотрел в сторону раскрытой двери, по скулам его заходили желваки. Снова взгляд на меня — пронизывающий, тёмный.
— Гребаная ревнивая психопатка?! — переспросила я со злостью. Да даже если это выглядело именно так, мне было плевать.
Не собираясь больше ни слушать его, ни продолжать разговор, я подошла к дивану со стоящими на нём пакетами и, порывисто раскрыв несколько, достала тонкий свитер. Скандалить я не собиралась. Мне нужно было успокоиться, потому что в противном случае ни к чему хорошему это не приведет.
— Давай договорим, — Олег развернул меня к себе лицом.
Я молча повела плечом и, обойдя мужа, направилась к спальне. Гребаная ревнивая психопатка, чтоб его! А он тогда кто?! Застрявший в прошлом самоуверенный ублюдок?! Подгибающий все и всех под себя мастер блефа?! Доблестный доктор Айболит, отправившийся творить добро в Африку?!
— Алина! — с нажимом окликнул меня Олег, но я не обернулась. Только когда он, нагнав, попытался отобрать у меня свитер, коротко сказала:
— Отпусти.
— Давай поужинаем, — как будто примирительно, хотя это была явная уступка. Или, вернее, попытка не завести всё еще дальше в дебри. Только его взгляд выдавал все истинные чувства: всё то же раздражение, досада и злость.
— Мне нужно в город на несколько дней, — твёрдо. — Когда вернусь, тогда мы с тобой и поговорим, и поужинаем. Может быть, я смогу даже не выглядеть в твоих глазах ревнивой идиоткой. Или кем ты там меня считаешь?
— Не передёргивай, — бросил сквозь зубы, так и не выпуская свитер. — Зачем тебе в город?
Я поджала губы. Отвечать ему мне не хотелось, но и не ответить было как-то… действительно глупо. Помолчав несколько секунд, я всё же призналась:
— Это касается работы. — Олег ждал продолжения. И опять я понимала — одной фразой отделаться не получится. — Я должна слетать в Ессентуки. Моя помощница нашла хорошее помещение.
— Это не терпит несколько дней? — выпустил ткань.
— Не терпит.
Сказав это, я скрылась в спальне. Захлопнула дверь и, сняв футболку, взяла брошенный на постель свитер. Мягкий. Посмотрела на ярлычок. Кто бы сомневался! Олег всегда выбирал только лучшее. Мебель, еду, одежду… Одежду для меня. Смешно, но я так и не смогла расстаться ни с теми сапогами, что он купил мне когда-то очень давно, ни с одним из платьев. Дело, конечно, было не в цене. Нет. Дело было в том, что он выбрал всё это для меня сам. В нём.
— Хорошо, — в момент, когда я просунула голову в ворот, раздалось у меня за спиной.
Одёрнув свитер, я обернулась и встретилась взглядом с привалившимся к косяку Олегом. Он осмотрел меня с головы до ног.
— Хорошо, — подошёл и подал мне мою юбку. — Ессентуки, так Ессентуки.
— Ты не понял, — юбку я забрала, но надевать не спешила. — Я не спрашивала твоего разрешения. Я просто поставила тебя в известность.
Он опять смотрел на меня задумчиво. У меня начинали сдавать нервы. Недавние мысли сдавили голову. Я уже хотела сказать ему, что, что бы он ни думал, как бы ни считал, дома я сидеть не собираюсь, но Олег просто повторил:
— Хорошо. Если тебе нужно в Ессентуки, ты поедешь туда. Но я поеду с тобой.
— Олег… — я было хотела сказать, что это ни к чему, что нам лучше провести день-другой порознь и успокоиться, но он не дал.
— Я еду с тобой, Лина, — взял за подбородок и провёл большим пальцем по коже, держа взглядом. — Это не обсуждается.
Глава 19
Алина
Поужинать Олег меня все-таки заставил. Сидел напротив и мрачно наблюдал за тем, как я ковыряю вилкой стейк из лосося. Аппетита не было, как и настроения.
Единственное, чего мне хотелось — скорее выехать в город, взять билет на ближайший рейс до Минеральных вод и заключить уже, наконец, эту проклятую сделку.
Хотя нет. Было ещё кое-что. С неменьшей силой мне хотелось прочитать записку, так и лежавшую в ящике. Возможности забрать её у меня не было. Не знаю почему, но рассказывать Олегу о ней я не хотела. Хватило с меня его осуждающего взгляда, когда он вошел в комнату с картинами и увидел беспорядок, который я устроила. Вряд ли Олег мог понять, что я чувствую. Ревность? Нет, это была не ревность. Что именно? Досада и горечь, потому что к мертвым ревновать глупо. Глупо. А Анна Громова мертва. Мертва…
— Что ты хочешь сделать с картинами, уже решила? — нарушил наконец молчание Олег, сделав глоток минералки.
Я отодвинула от себя тарелку и посмотрела на него.
