– Дошло, наконец? – фыркает он. – Оплата сразу после окончания мероприятия. Фиксированная плата – пятьдесят тысяч. Плюс проценты.
– И с чего эти проценты берутся? – с трудом сдерживая смех, спрашиваю я.
– Всё будет зависеть от твоего поведения. Если ты можешь профессионально пустить пыль в глаза, не скупишься на сюсюканья и будешь отлично выполнять свои обязанности, они будут очень высокими. Я не жадный и готов платить за качественную работу. Об интиме речи быть не может. Во всем остальном, что ты посчитаешь нужным и важным – делай. Хочешь прилично заработать за короткий срок? Сделай всё, чтобы Оля, наконец, отвязалась от меня. Мне глубоко пофигу, что ты обо мне думаешь в этом плане. Я ненавижу, когда мне мешают и нарушают мою зону комфорта. Это очень меня злит. А последние несколько месяцев Оля делает именно это. Поэтому, решай сама. Нужны тебе деньги или нет.
Насчет нарушения зоны комфорта я его очень хорошо понимаю.
– Что значит «сюсюканья»? – сощуриваюсь я.
– Проявления нежности и внимания. В нашем случае это «сюсюканья».
– Потому что фальшивые?
– Именно. Ты согласна? – требовательно смотрит он на меня.
– Походу она и впрямь тебя достала, – хмыкаю я, поправив свои очки. – Ладно. Но у меня есть требования.
– Я плачу и заказываю музыку.
– А я эту музыку исполняю и если слушатель позволит себе лишнее, он получит от меня шиш с маслом!
Максим сдержанно вздыхает и оглядывается, будто ему уже осточертело здесь находиться.
– Что тебе надо, говори?
– Ты не лезешь ко мне. Ни в каких смыслах, понял?
– Я же сказал, никакого интима.
– А я говорю, что ты вообще ко мне не лезешь! Не прикасаешься, не задаешь вопросы о моей личной жизни и…
– С чего мне задавать эти вопросы? – усмехается он, нагло перебив меня. – Раз ты здесь, значит её нет.
– По крайней мере, неугодных мне кавалеров я в силах отшить сама, а не просить об этом какого-то парня.
– О! Ну, да! – фыркает он, явно задетый. – Что-то ещё?
– Ты никак не светишься, понял? Мы встречаемся здесь и уезжаем, куда будет нужно. А потом ты привозишь меня сюда же и исчезаешь, ясно?
Максим снова оглядывается.
– Ты что, где-то рядом живешь?
– Понял? – требую я. – Я не хочу, чтобы о тебе стало кому-то известно из моего окружения.
– Мы живем в многомиллионном городе, – напоминает он так, будто я не дружу с головой. – Не думаю, что у нас вообще есть что-то общее.
– Деньги отправляешь на карту. Оповещай меня об этих «мероприятиях» как можно раньше. У меня своих дел выше крыши и я должна распланировать свой день.
– Как скажешь, – выдавливает он фальшивую улыбку. – Это всё?
Я задумываюсь. Слабо верю, что решилась принять участие в этой нелепой авантюре, но к сентябрю Розу нужно собрать в школу и хоть немного восстановить финансовое положение нашей семьи, о котором известно только мне и семилетнему ребенку.
– Пока да.
– «Пока да»! – снова фыркает Максим. – Давай без сюрпризов. Просто будь собой, но делай вид, что без ума от меня.
– Тогда я не могу быть собой, – ёрничаю я.
– Ладно, договорились, – поднимается Максим на ноги. – Поехали! Мы и так уже опаздываем.
Продолжаю сидеть на месте и в ступоре пялиться на него.
– Чего, прости? Сейчас?!
– Да, сейчас. Меня уже ждут.
– Я же только что сказала тебе, чтобы ты предупреждал меня…
– Если бы ты позвонила мне не в двенадцать дня, то и узнала бы раньше. Но ведь ты же нарочно сделала это в самые последние секунды.
Я просто очень долго решалась, но кретину не обязательно об этом знать. Откинув волосы за спину, поднимаюсь на ноги и иду к его тачке.
– Порулить дашь?
– Не в этой и не в следующей жизни, – бросает Максим, открыв водительскую дверцу. Вопрос раздражает его и хорошо.
– И у кого ты её позаимствовал?
Мы садимся. Божечки, как же здесь удобно!
– Это моя машина.
– Мм, – нарочно тяну я, раздражая его ещё больше. – Диапазон твоих предпочтений настолько широк! От шестисот лошадиных сил до… Сколько там у твоей вчерашней тачки лошадок?
– Это была не моя машина.
– Ну да, ну да. Особенно удалась надпись на багажнике. Многое о тебе говорит. Так и куда мы едем?
– В гольф-клуб «Сандерс».
– Твоя Оля любит играть в гольф?
– Она не моя – это раз, – отчеканивает он, взмахнув указательным пальцем. – Два – запоминай: мы познакомились пару месяцев назад в аэропорту. Оба летели в Сингапур. Так всё и закрутилось. Запомнила? – поворачивает он ко мне голову.
– Будь добр, повтори ещё, а то история такая длинная, что будет лучше законспектировать её.
– Я не шучу.
– Я тоже не шучу! Что это за сухая бредятина? Я в жизни не была в Сингапуре!
– У тебя есть время посмотреть картинки в Интернете. Кстати, – смотрит он на меня, – как твои ноги?
– А что? Хочешь, наконец, извиниться и подуть на раны? – Максим цокает и отворачивается. – Из-за тебя я ещё долго не смогу носить шорты и короткие сарафаны.
– Я этого не хотел. Так получилось. И окажись ты адекватной девушкой, услышала бы от меня извинения ещё вчера. Но тебе же хотелось поорать на весь город, так что теперь не ной.
– Надеюсь, ты не собираешься знакомить меня со своей семьей?
– А что? – смотрит он на меня. – Ты против?
– Могу не сдержаться и сказать: «Батюшки! Женщина! Какое же хамло вы вырастили!»
– Старайся держать свой рот на замке. Говорить буду я, а ты просто делай вид, что души во мне не чаешь. Молча!
Складываю руки на груди, покусывая нижнюю губу. Вообще-то вопросов у меня очень много, но этот сухарь навряд ли даст мне хоть один толковый ответ.
– Так мы едем играть?
– Я еду играть, а ты останешься в женском коллективе и будешь рассказывать как тебе со мной хорошо.
– То молчи, то рассказывай! – фыркаю я. – А если я захочу поиграть?
– Девушки не играют в гольф. Они пьют холодные коктейли под шатром, общаются и болеют за своих мужчин.
– А ещё делятся вкуснейшими рецептами домашних булочек и совершенно не улыбаются, потому что боятся раньше времени покрыться морщинами. Да?
Максим снова опускает очки на переносицу и оглядывает меня.
– Ты слишком много говоришь.
– Потому что я знаю, что тебя это раздражает.
