— С чего ты взяла, что мы собираемся тебя слушать? — вмешался, наконец-то, отец.
Естественно, всё внимание Майлин тут же переключилось на него:
— О, мой дорогой и любимый «папуля». Я даже не сомневалась в твоем благоразумии. Видишь ли, в чем дело… У меня есть кое-какие дела на сегодняшнем балу. В которых, кстати, мой Князь мне охотно посодействует. Не правда ли?
— С какой стати? — вскинул брови Темнейший.
— Ну, ты же хочешь, чтобы твоя девчонка осталась жива и никем не тронутой, верно? — ласково погладив себя, то есть меня, по плечам, ухмыльнулась хозяйка Завесы, напрочь испоганив мою мимику. — Кто знает, что с этим телом может случиться. Оно может выпасть из окна, выпить яд, сломать себе что-нибудь… в трех местах сразу. Хочешь, чтобы она осталась невредимой — будешь делать то, что я скажу. Будешь умницей и, быть может, уже утром увидишь ее снова.
А в ответ Темнейший вдруг взял… и расхохотался!
А потом, жестко ухватив мое тело за подбородок, заставил его встать на цыпочки, приближая к своему лицу:
— Назови мне хоть одну причину, по которой я должен тебе верить. Хоть одну, Майлин!
И вот тут произошла заминка.
И в этот момент я ясно, как никогда, разгадала все её планы!
— Не верь, — усмехнулась первая из иномирянок. И вдруг показала язык, на котором лежало что-то темное и круглое, похожее на мелкую чернику. — Можешь даже проверить. Если ты не выполнишь сегодня все мои приказы, я раскушу этот орех. Последствия тебе известны — это медленная и мучительная смерть, включающая в себя постепенное и безвозвратное гниение тела. Ты готов ослушаться меня и рискнуть своей Сомелье? Позволишь своей любимой испытать эти мучения? Давай, Дариан. Я хочу это увидеть!
И Князь… отступил, опуская руки и сжимая их в кулаки.
Ради меня он безмолвно принимал все ее условия.
— Молчи, Дрогар, — сжав зубы, прошипела я, чувствуя, как холодеют вены, а внутренности сплетаются в тугой, тошнотворный комок. — Ради всего святого, промолчи. Князь не должен ни о чем узнать. Ни сейчас!
— Но почему? — тихонько прошептала мне Лютеция, переводя непонимающий взгляд с меня и на зеркало.
Ответить я не успела, да и не могла. Я, конечно, всё понимала, но вслух сформулировать цензурно пока еще не умудрялась!
Не знаю как, но магичка это поняла. И, сжав мое запястье, тихо напела в отражение нужные слова.
— Так-то лучше, — не получив ни от кого и слова возражения, ухмыльнулась от уха до уха моя визави. И, вот честно, никогда раньше я еще не испытывала столь дикого желания расквасить себе же нос! И еще что-нибудь для комплекта. — А теперь, я вынуждена вас покинуть. Твоя зазноба очень запустила себя, Дариан. Мне придется очень постараться, чтобы привести это тело хоть в какое-то подобие порядка. Через час жду всех вас на балу, и очень надеюсь, что вы обойдетесь без глупостей. Ах да, любезно прошу присутствовать там и незабвенную леди Тиас. А ваш ручной берсерк, к тому времени, должен оказаться на цепях, в подземельях академии. Надеюсь, ясно выразилась?
Ответом ей послужила тишина…
Впрочем, думаю, если бы кто-то попробовал ей возразить, то ответ вряд ли был цензурным — скорее уж очень кровавым. Честно говоря, не люблю, когда мои внутренности раскидывают по стенкам, но в этом случае согласна потерпеть. И даже позлорадствовать!
— Дариан, дорогой, ты не поможешь? — заломила Майлин мою бровь так, что та выгнулась до неестественного жутко. — И не промахнись с точкой выхода. А то я и обидеться могу. И мало ли, вдруг посчитаю, что левый глаз твоей драгоценной Сомелье вовсе не нужен.
Недовольно дернув уголками губ, Темный Князь взмахнул рукой, и я, которая не я, тут же исчезла…
Где-то долбанул кулаком по подоконнику один очень злой золотой дракон.
Впрочем, психовал он недолго. Буквально через мгновение в ту же сторону полетел крепкий дубовый стол!
— Дариан, остынь, — как только смолк грохот дерева, рассыпавшегося по частям от удара о каменную стену, я впервые услышала, чтобы отец звал Темнейшего по имени. Но, на удивление, он был спокоен. — Этим ты Лесинью не спасешь.
— А что ты предлагаешь делать? — зло обернулся к нему Князь. — Что. Ты. Предлагаешь?!
— Скажи Дрогару, что б он молчал, — быстро зашипела я, мертвой хваткой впиваясь в руку Лютеции. — Чтобы молчал обо мне, тебе и даже Сафьяне. Никто не должен ничего узнать!
— Да, конечно, — растеряно произнесла девушка, но быстро передала всю информацию. И, к нашему общему удивлению… Темный эльф всё понял. Всего на миг в зеркале показалось его отражение, дроу кивнул и направился к Агилару, который замер неподвижной, восковой фигурой.
Отступника нужно было как-то привести в себя, пока он не взорвался и не навредил остальным.
Что же касается Черного Лиса… его угомонить не мог уже никто.
Да и не посмел бы.
Особенно, если бы все узнали, какие именно разговоры возникли по ту сторону отражения.
— Леся, в чем дело? — резко отобрав у меня зеркальце, Лютеция положила его светящийся стороной на пол, и нависла надо мной, складывая руки на груди. — Что ты творишь? Почему не хочешь рассказать всё, как есть? Ты видишь, что творится с Князем? А с остальными? Ты позволишь сделать их марионетками в руках Майлин! Да что с тобой не так?!
— А что со мной не так? — хмыкнула я, покусывая нижнюю губу. Чувство было, на самом деле странное, будто я только что вышла от стоматолога, и не чувствовала ничего совсем. — Со мной как раз всё нормально. Пока психуют они, я мыслю рационально.
— Да о чем ты говоришь, Морены ради?!
— Ну, посуди сама, — покряхтев, я все-таки поднялась на ноги, мимоходом сунув зеркало в карман джинс. — У них у всех связаны руки. И на сей раз она их обыграла. Их, но не нас. Пока мы на шаг впереди, и я собираюсь этим воспользоваться.
— Что? — удивилась магичка, но все же побежала за мной в серую неизвестность. — Но как? Что ты задумала? И куда ты идешь?
— Ни куда, а к кому, — поправила я, торопливо оглядываясь по сторонам. — Найди мне комнату Шихана, и срочно. Я должна с ним поговорить.
— Ты знакома с кронпринцем кицунэ? — охнула Лютеция, правда, уже как-то без особого энтузиазма, так сказать, без огонька. — Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Так, это где-то… а, вот, чувствую. Идем! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Честно? Понятия не имею, — по доброте душевной призналась я, лениво сунув руки в карманы.
Слава моим кедам, это заявление леди де Ателье не остановило. Нам пришлось здорово побродить, но вскоре перед нами явился огромный, слабо мерцающий прямоугольник, по ту сторону которого красовался Шихан собственной, уникальной персоной.
В снежно-белом кимоно, расшитом шелком и черным жемчугом, с неизменным ушками и всеми восьмью хвостами, мужчина надменно любовался на собственное отражение.
