— Лис… мне жаль. Я не знала.
Темный Князь, ранее ни на кого не реагирующий, вдруг расцепил сомкнутые в замок руки:
— Пустое.
Голос его звучал неестественно глухо, пусто и ровно.
Небрежный щелчок его побелевших от напряжения пальцев, и на теле Лесиньи, вместо отвратительного алого платья, появилась длинная, белоснежная кружевная сорочка со свободными рукавами и затейливым кружевом. От пятен крови не осталось и следа, рану от кинжала прикрывал глухой ворот. Волосы приобрели прежний, каштаново-русый цвет, а весь драгоценный гарнитур Майлин от малейшего прикосновения магии осыпался серым пеплом.
Украшения, потерявшие силу, канули в Бездну вслед за своей хозяйкой и, на сей раз уже навсегда.
Преклонив колено, Черный Лис бережно поднял мертвую девушку на руки и, под несколькими напряженными взглядами окружающих нелюдей, спустился с постамента, бархат на котором буквально пропитался кровью и страданиями.
Никто не решился в этот момент возразить, или попытаться задержать Темнейшего. Ведь когда он был в ярости, никто не рисковал становиться у него на пути… А когда он молчал, он становился опаснее вдвое.
В любой момент Великий Князь мог сорваться, и теперь остановить его не мог уже никто.
И нашелся только один маг, посмевший встать поперек дороги.
Лорд-Сааразас, постаревший за одну ночь на тысячу лет, остановил кицунэ около распахнутых дверей:
— Дариан, остановись. Ты знаешь, что это не поможет.
— Уйди, Саас, — подняв на метаморфа один-единственный, ничего не выражающий взгляд, бросил Князь. — Прошу в первый и последний раз.
И… мужчина отступил, опуская взгляд, не в силах выдержать ни давления магии Черного Лиса, оглушенного горем, ни собственной боли, разрывающей его сердце.
На то, что стало с его единственной дочерью, он просто не мог заставить себя смотреть.
Он, как и многие, всё еще не хотел верить.
Шаги Темного Князя звучали преступно-оглушающе в пустующих коридорах академии. Будто специально никто не попадался ему навстречу, учебное заведение, находящееся сейчас в разрухе и опустошении, словно скорбело вместе с его хозяином.
Единственным, кто возник у него на пути, стал огромный орк, встретившийся на пороге святилища.
Но и он, с болью во взгляде и глубоким почтительным поклоном, посторонился, пропуская кицунэ. И только вслед начертал в воздухе рукой знак, характерный для его племени — так провожали в последний путь павших в бою воинов.
О том, что сделала Лесинья Сомелье, знали уже если не все, то многие.
Несмотря на ужас произошедшее и массовое бегство, слухи распространялись неприлично быстро.
Но Князю до них не было никакого дела. Войдя в собственный храм, украшенный по случаю черными розами, перевитыми серебристыми лентами, он бережно уложил мертвую девушку на стоящий посреди огромного помещения алтарь. Заботливо расправил складки на сорочке, поправил спутанные волосы… и что есть силы впился пальцами в каменный край источника его же силы.
С губ его сорвался болезненный смешок.
Что толку было теперь уповать на молитвы и подношения? Даже если весь мир разом падет на колени и поделится с ним магией, это не поможет воскресить ту, которую он любил до безумия.
Любил… но уберечь не смог.
Самоуверенный идиот!
Не выдержав, Князь опустился на пол, прислоняясь спиной к алтарю, прикрывая лицо тыльной стороной ладони. Боль выжигала веки, но слез не было — дать им волю, значит, признать и смириться.
А этого он позволить себе мог.
И окружающие сколь угодно могли твердить обратное. Даже когда все доказательства были прямо перед ними, он всё еще отказывался верить.
Но время шло. Рассветное солнце давно сменило темную ночь, и украдкой било из витражных окон дальнего коридора, рассеивая гнетущий полумрак. Но в этой части академии было по-прежнему тихо.
До тех пор, пока чувствительный слух Черного Лиса не уловил слабое, прерывистое сердцебиение.
Не свое — чужое.
И в тот момент, когда он чуть не расхохотался, зло, громко и бессильно, думая, что воспаленное сознание выдает желаемое за действительное, послышался негромкий, болезненный вздох.
Одним рывком Темный Князь оказался на ногах, озвучивая вопрос быстрее, чем успел даже повернуться:
— Леся?..
И в тот миг, когда на плечи едва не опустилось отчаянье, разрушающее последнюю надежду, раздался тихий отклик такого родного и любимого голоса:
— Дариан!
Глава 26
Ну, и по традиции, трек к главе: RAMAMUSS — Свеча.))))))
— В этой темноте я горю как свеча, говорю сгоряча… вызовите поскорей врача. В этой темноте я с тобою опять, но как будто один, всё моё и нет чужих… В этой темноте!
Та-а-ак. Интересная, конечно, песня, медленная, ласковая, нежная и чем-то похожа на колыбельную.
Но я точно знаю, на Рантаре такое не исполняют. И даже не пишут!
А это значит…
— Да ну нафиг! — распахнув глаза, констатировала я, разглядев над собой самый обычный, матовый натяжной потолок со светодиодными, встроенными лампочками.
Да что б тебя. Привет, родной мир, что ли?!
— Хороший прикол, — с трудом хватаясь за спинку дивана, на котором лежала, я попыталась сесть. — Вместо ада попасть в Россию. Ай, черт…
— На твоем месте я бы не торопилась подниматься, — послышался вдруг женский, бархатистый смешок откуда-то со стороны. — Умирать по-настоящему — тяжело и больно. Впрочем, тебе ли этого не знать?
Переборов неприятное, саднящее чувство в груди, я все же смогла сесть, чувствуя, как меня слегка штормит от слабости. Переждав первое помутнение, смогла оглянуться и даже понять, где примерно оказалась: в большой, современной квартире-студии, с шикарным ремонтом, и панорамными окнами во всю стену, выходящими на ночной, сверкающий огнями комплекс Москва-сити.
— Нет, — выдохнула, оценив по достоинству дизайнерскую мебель и минимализм в интерьере. — Для ада слишком роскошно.
— А для рая бедновато? — выгнула изящную бровь брюнетка, сидящая прямо на деревянной барной стойке, стоящей напротив дивана. — Оригинальный у тебя юмор, Лесинья Сааразас-Сомелье.
— Мы знакомы? — заметно напряглась я.
— А ты сама как думаешь? — поинтересовалась хозяйка этого самого жилья.
Я попробовала пораскинуть мозгами, щуря в полумраке глаза, рассматривая внезапную гостью. Хотя, скорее уж я больше подходила на эту роль. А она…
Красивая. Уже в среднем возрасте, хорошо за сорок, но явно следит за собой, и это удается ей с блеском. Невероятно темные, длинные волосы собраны в небрежный высокий хвост. Кожа светлая, ухоженная, матовая. Аккуратные наращённые реснички, в меру пухлые губы. Легкий макияж, а стройная фигура запакована в безразмерную нежно-розовую толстовку с капюшоном и свободные спортивные штаны. На ногах странные белые кроссовки на толстенной подошве, на острых ногтях — черно-серебристый маникюр, в руках высокий стакан с кофе.
