— Вы кажетесь мне знакомой, — попялившись еще пару минут на красивые черты ее лица, протянула я. — Но я никак не могу понять, где я видела вас раньше.
— Ну, позволь я тебе помогу, — качнув ногами в такт медленной, негромкой мелодии, льющейся из динамиков под потолком, улыбнулась та. И вдруг усмехнулась до боли знакомо. — Сомелье, бесишь!
Озарение произошло внезапно.
— Да быть того не может! — тут же охнула я. — Морена?!
— Ну, наконец-то, — возвращаясь к прежнему, лениво-романтичному настроению, хлебнув кофе, фыркнула великая богиня Рантара. — Долго же до тебя доходит. Я уж хотела обидеться.
— Прошу п-пардону, — нервно заикаясь, с трудом выдавила я из себя. — Я как-то иначе вас представляла.
— В черном балахоне, мертвенно-бледная и пылающими зелеными глазами? — фыркнула богиня, снова прикладываясь к стакану. — Ну, знаешь! Нет, в твоем мире я даже в таком луке за свою зайду. Но мне больше по душе современный стиль.
— Луке? — не поняла я.
— Ах, да, — цокнула языком женщина. — Совсем забыла, тебя же тут долго не было. За три года многое изменилось. Иногда даже я за новыми веяниями и молодежным сленгом не успеваю. Вот ты, например, знаешь, кто такой краш?
— Стоп-стоп-стоп, — кое-как опираясь на высокую спинку, выдохнула я. — Какие три года? Триста лет прошло!
— А кто тебе сказал, что во всех мирах время течет одинаково? — насмешливо поинтересовалась Морена. — Там триста, тут всего три. Твое тело в могиле даже разложиться толком не успело.
— А-а-а, — совсем запуталась я. — Если оно тут… и я тут. Это как?!
— Ой, не делай мне нервы, — отмахнулась красотка. — Богиня я, в конце концов, или кто? Сколько раз твое тело заново воссоздавалось, а ты всё еще чему-то удивляешься?
— Ну да, — хмыкнула я. — Действительно, чего это я?
— Не обижайся, — фыркнула матушка Великого Темного Князя, качая головой в такт незнакомой мелодии, поставленной, похоже, на повтор. — Это слишком тонкие и сложные материи, чтобы обсуждать их вот так, за чашечкой кофе. Кстати, есть хочешь? У меня роллы есть, и пицца.
— Вы б еще мне в Макдональдс сходить предложили, — саркастично заметила я, пытаясь подтянуть колени к груди. Попыталась… и не смогла. — Черт. Почему так больно?
— А как ты хотела, звезда моя? — удивилась богиня. — Умирать в зазеркалье всегда неприятно. Душа оттуда не возвращается на алтарь.
— И поэтому я здесь? — тихо спросила я. — Потому что умерла навсегда? Теперь моё место здесь?
— А ты сама как думаешь? — прищурилась Морена, и в ее темных глазах заплясали знакомые зеленые огоньки.
А может, мне просто показалось.
— Понятия не имею, — честно развела руками, украдкой касаясь саднящей груди в том месте, куда попал кинжал Лютеции.
Что странно, на этом месте не было ничего — ни раны, ни дырки, ни крови. Только знакомый свитшот, джинсы и старенькие кеды…
— Ну, не расстраивайся, девочка моя, — неожиданно улыбнулась богиня, так легко, ласково и… искренне, что ли? — Не всё так плохо.
— Да уж. Неплохо, — криво ухмыльнулась, с большим трудом поднимаясь с дивана. Меня здорово шатало, к горлу подступала тошнота, но я все же смогла заставить себя подойти к окну. И там, как совсем недавно к зеркалу, прилипла к холодному стеклу.
Шумный, пестрый, живой город за ним я не узнавала.
Родной когда-то мир теперь казался слишком ярким, суетливым и бездушным одновременно. И дело было вовсе не каменных, современных джунглях. Просто…
Кому я тут теперь нужна?
— И что дальше? — коснувшись стекла пальцами, вглядываясь в собственное бледное, осунувшееся отражение, тихо спросила. — Я теперь буду жить здесь?
— У меня? — внезапно хохотнула Морена. — Да ни за что на свете! Нет, Лесинья, ты чудная девочка, конечно. Самоотверженная, смелая. Бескорыстная. Но так близко сойтись с невесткой я пока не согласна. Я привыкла к комфорту, знаешь ли. И пока меня всё устраивает.
— Да какая ж я теперь невестка? — криво поморщилась я. — Скорее уж труп невесты. Где я, и где ваш сын?
— А с каких пор это стало проблемой? — открыто усмехнулась она.
— А меж мировая брешь уже стала вымыслом? — вскинула я брови, глядя на женщину через отражение в запотевшем стекле. — Разве пространственную стену снова можно так легко разрушить? Да еще таскать за собой небожественную сущность, как брелок в кармане?
— А как ты, по-твоему, сюда попала, м? — украдкой потешалась богиня. — Что было перед самой твоей первой смертью, не напомнишь? Великое такое событие, страшное, жуткое.
— Я… — я осеклась. Ворошить прошлое было неприятно, и тяжело. Причем и морально, и физически! Но я что-то помнила. Да, кажется, полубреду слышала по телевизору, и родители потом это обсуждали… — Вроде тогда сгорел Собор Парижской Богоматери?
— Именно, — кивнула Морена радостно. — Догадливый ребенок, обожаю тебя. Так вот, как бы не утверждали ваши СМИ обратное, огнем все-таки было уничтожено несколько важных артефактов, запечатывающих ваш мир от остальных. Собственно, так я и попала сюда. И услышала тебя. Да уж… после остальных миров, где ко мне относились с трепетом и уважением, услышать подобное из уст соплячки было оскорбительно.
— Если вы ждете, что я стану извиняться, то зря, — повернувшись, прислонилась к окну, с трудом, но все же складывая руки на груди. — Я никогда не была ангелом. Но и подобной мучительной смерти не заслуживала. Или я не права?
— Да права, конечно, — неожиданно спокойно признала Морена. — Но, к сожалению, не мы выбираем болезнь, она сама находит человека. Тебе просто не повезло. А вот остальным…
— Та-а-ак, — нехорошо протянула я. — Узнаю этот тон. Что вы успели натворить?!
— Ой, да так, — небрежно отмахнулась богиня, вращая стакан между узкими ладонями. — По мелочи. Мировая пандемия, несколько вооруженных столкновений, пара авиакатастроф, военные перевороты кое-где, да экологическая катастрофа. А последнее увлечение — протестные митинги. Смешно за ними наблюдать!
— Вы серьезно? — обалдела я. — Зачем?!
— Ну, а как ты хотела, девочка моя? — блеснула призрачно-зелеными глазами Морена. Голос ее внезапно понизился, приобрел глубину и опасную мягкость, вместе с жутковатыми мурлыкающими нотками. — Ваши люди забыли своих богов, последнего выгнали даже из церкви. Людская алчность и жадность должны быть наказуемы. Вы губите сами себя и всё, что вас окружает, и думаете, что вам за это ничего не будет? Зря. За всё приходит расплата. За излишнюю жестокость я наказала даже собственного сына, неужели, думаешь, спасовала бы перед горсткой людишек?
Ну, в принципе, что-то такое я и предполагала. Вот только если всемогущая богиня думала, что я испугаюсь — она явно не на ту напала!
— Мне ли это не знать. Ведь я — одно из наказаний вашего сына. Не так ли?
