— Бред какой-то, — я с силой сжала пальцами виски. — Нет, и в нашей мифологии боги всегда чудили. Но чтоб так?
— Что было, то было, — ни капли не удивилось Ее Величество. — Когда Завеса за сутки погубила тысячи невинных жизней, Морена отреклась и пропала, а Майлин рассмеялась ему в лицо, Дариан взбесился. Истратив почти все свои силы, этот отвергнутый мальчишка сумел прогнать свою нареченную в созданную ею белую бездну. Но цена тому оказалось непомерной. Он не просто чуть не погиб, он отдал нечто большее. Он закрыл на замок и свое прошлое, и свои чувства. Когда он пришел ко мне, он хотел полностью изменить свою жизнь. И я не смогла ему отказать. Я — Алантана. Для меня чужих детей не бывает. Я помогла ему стать Великим Князем. И он им стал, обретя несравненную силу, могущество и величие.
— Но… Зачем?
— Зачем? — негромко переспросила эльфийка, чуть подавшись вперед и касаясь пальцами моего подбородка. — Он до сих пор расплачивается за свое прошлое, за свою ошибку, за свое доверие и за свою слепую любовь. Он ежечасно борется с творением Майлин, и он не успокоится, пока не уничтожит полностью и его, и ее. Он положил всю свою жизнь на войну с Завесой, он запретил себе жить, чувствовать и любить. Он ужесточился и перешел границы — да, это так. Но кто из нас был бы в силах поступить по-другому? Кто из нас вообще смог бы принять на себя такую ответственность?
— Никто, — как бы ни хотелось промолчать, глухие, мертвые слова вырвались сами собой.
Хотелось злиться, плакать, кричать… И все это одновременно.
Поведение Князя в моих глазах вдруг резко обрело оправдание и смысл. Стало вдруг очень и очень больно…
И не за себя. За него.
И даже жестокий приказ на уничтожение иномирянок уже не казался таким садистским.
А уж многоразовое, необъяснимое появление побрякушек той самой Майлин, вообще, стало даже для самой себя поводом для подозрений. После фокуса с исчезновением и появлением редких артефактов, я бы сама в себе засомневалась, честно.
Так стоило ли винить Князя хоть в чем-то?
Все мы, обжигаясь на молоке, дуем на воду. А уж о слепом доверии и вовсе говорить не приходится. Влюбленные, увы, не только часов не наблюдают, они еще весьма склонны закрывать глаза на измены, походы в «гараж», пьянки, компьютерные игры, равнодушие и даже абьюз с побоями… Порой все это, из-за глубокой привязанности, в упор не видят не только молодые девушки, но и взрослые женщины, и даже опытные мужики.
В особенности, если это первая, вроде как настоящая и единственная любовь.
И, как сильно мы любим, столь же сильную боль и причиняем в ответ.
— Что теперь ты скажешь, девочка Леся с планеты Земля? — вдруг огорошила меня Владычица своим прямым вопросом, показавшимся мне довольно резким на этот момент. — Теперь ты сможешь его понять?
— Да, конечно, — рассеяно отозвалась я. — Это нельзя не понять. Но ответьте мне, Алантана. Почему все это он сразу не мог сказать мне?
— А вот это, Таладин моя, — внезапно улыбнулась дроу, да так странно, что у меня внутри все заныло. — Нужно спрашивать не у меня. Верно, мальчик мой?
— Верно, — донеслось хриплое со стороны распахнутого настежь окна. — Ты права, Алантана. Ты как всегда права.
И мне на тот момент даже не надо было поворачиваться — я и так узнала этот голос. Усталый, чуть грубый, с каким-то болезненным ехидством, но, как и раньше, неуловимо родной…
Даже не повернув головы, услышав первые его звуки, я уже знала, кто сидит… нет, всё время нашего разговора, сидел на широком подоконнике просторного кабинета, оставаясь незамеченным.
Это был Темный Князь собственной, неповторимой персоной…
Глава 3
Ну, что сказать?
Это была картина Репина в самом эпичном из возможных воплощений. И как я не шлепнулась в обморок там же — ума не приложу.
Но надо отдать должное самой себе, выдержка меня не подвела. Слезы высохли в тот же миг, плечи расправились без приказа, а руки-ноги перестали дрожать как по волшебству.
Правда, на тот момент я была бледнее моли, но кого это вообще могло волновать?
Да и всё, на что меня хватило, это развернуться и отвесить легкий приветственный поклон:
— Великий Князь.
И вновь преспокойно заняться вскрытием и сортировкой почты, привычно прикидываясь деталью интерьера. Я ж, ёпрст, Таладин Ее Величества! От меня ни государственные тайны не скрывают, ни особых предписаний не выдают. И девиз мой, как обычно: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу…
И я тактично забуду, к кому на самом деле прибыл этот несносный, невыносимый и, черт его дери, невероятно притягательный лис.
Стоило два месяца вдалеке дуться на него за его скотское поведение, чтобы увидеть раз и понять — скучала. Всё равно по нему скучала, да так, что теперь скулы сводит от желания дотронуться!
Да и разве он на самом деле такая скотина, как мне казалось?
Стоило признать, рассказ Алантаны перевернул все мои мысли чувства с ног на голову. И как теперь жить с этим осознанием, я не знала.
Мне надо было подумать. Мне нужно было время.
И да, остаться одной сейчас, хотя бы ненадолго, тоже было бы неплохо!
Но кто ж даст?
— Рада видеть тебя, мальчик мой, — голос темной эльфийки внезапно приобрел глубину, мягкость, и те нежные нотки, которые прежде проскальзывали лишь при обращении к своим детям. Младшим детям! — Неплохо выглядишь.
— Я оценил твой сарказм Алантана, — скептично откликнулся Князь. — Прошу прощения за мой непочтительный облик. Я был в пути много дней и ночей.
— И что же заставило Теменейшего лично сбивать ноги в кровь?
Я отвесила себе мысленный подзатыльник и интенсивнее зашелестела конвертами. Давай Леся, ага. Забудь сразу, все былое, и уставься, как малолетка, на его босые пятки! Тебе сколько лет, а?
— Ты преувеличиваешь.
— Я преуменьшаю, — насмешливо откликнулась дроу. — Пуская твоя кожа чиста. Но на твоем сердце я вижу раны.
— Ты знаешь, кто тому виной.
Не, я понимаю, что я — Таладин. И мое дело молчать, пока меня не спросят.
Но почему же только сейчас меня это отношение так угнетало?
— Знаю, — не стала спорить Алантана. — Но знаешь ли ты сам?
Мои мозги на этом месте зависли, выдали «система повреждена» и синий экран перед глазами.
Честное слово, проще понять разговор Аарахарна с Аттанхэшем, чем этих двоих!
— К несчастью, — горько усмехнулся Князь. — Знаю. Во всех своих бедах всегда был виноват лишь я сам.
Я, от души промахнувшись, воткнула кончик ножа для бумаги в собственную руку.
