Слишком болезненны воспоминания, но я рада, что наконец-то хотя бы Платону смогла рассказать о своем прошлом. Долго держала все в себе, и вот сейчас…
— Как скажешь, — соглашаюсь, не в силах сопротивляться. Чувствую, что предательские слезы текут по щекам, оставляя следы на груди парня.
Он гладит меня по голове, целует в макушку и что-то шепчет. Я не могу разобрать слов, но понимаю — это слишком личное.
Наверное, именно в тот момент что-то перевернулось во мне.
В наших отношениях.
И я пока не пойму, готова ли я к таким переменам…
— Расскажи мне о себе, — начинает Платон первым, когда я уже успокоилась и снова пристроила голову на подушку. Рядом с парнем. — Очень интересно, как ты жила все эти годы, — добавляет, а я даже поворачиваюсь к нему лицом, округляя глаза.
— Серьезно?
— Ага, — спокойно отвечает, косясь в мою сторону. — Или это страшная тайна?
— Да нет никакой тайны, — пожимаю плечами, все еще до конца не веря, что рядом со мной Терехов. Настоящий. Ну, точно подменили парня. — Вроде, — добавляю в конце и усмехаюсь, так как забавно смотрится вся эта ситуация со стороны.
Но если человеку интересно… По крайней мере, говорит довольно серьезно. И на шутку не похоже, как обычно любит прикалываться Платон.
“Я молчу!” — внутренний голос вроде как поддерживает парня, а раз так, то я не против поболтать.
Все равно ведь не усну до утра — надо же как-то время скоротать.
— Как ты вообще в наш город-то попала? — добавляет Платон, так как молчаливая пауза слегка затягивается.
— Случайно, — печально вздыхаю, вспоминая, как тяжело мне пришлось выбиваться в люди. — В одиннадцатом классе выиграла конкурс красоты и решила…
— Да ладно! — Платон с удивлением в глазах уже окончательно поворачивается ко мне лицом, облокачивается о подушку и подпирает ладонью щеку. — Королева красоты?
— Ой, — машу рукой в ответ, смеясь. — Придумаешь тоже. Да и когда это было? Сто лет прошло, как я королевой была. Если бы ты не спросил, я бы и не вспомнила.
— И после конкурса решила пойти в модели, — парень скорее констатирует факт, чем задает вопрос, а я лишь киваю в подтверждение его слов.
На самом деле я не планировала никакие модели. И даже никогда не мечтала о столь необычной карьере, но мои фотки в соцсетях заметил один фотограф из областного центра. Связался со мной, пригласил на пробы. Не так чтобы уж слишком профессиональные, но мне тогда и это казалось неосуществимой мечтой.
Ну и понеслось…
— А в ваш город я попала случайно, — хоть и с опозданием, но отвечаю на один из вопросов Платона, печально улыбаясь своим воспоминаниям. — Единственное агентство, которое предложило мне работу, находится именно здесь. Деньги тогда платили небольшие, но на жизнь хватало. Параллельно подобрала институт, чтобы хоть какое-то образование получить. В школе я училась неплохо, но для бюджета моих знаний оказалось недостаточно.
— Аделаида мало платит? — снова удивляется Платон, приподнимая одну бровь вверх.
— К Аделаиде я попала уже позже, — поясняю, так как совсем запутала парня своими рассказами. — И то благодаря тебе, — тычу ему пальцем в грудь, а после…
В общем, какое-то наваждение — только так я могу описать свой порыв. Указательный палец сначала замирает на груди у парня, а спустя время я начинаю рисовать на коже узоры. Но Платон не реагирует — по крайней мере, не пытается меня остановить.
Странно, хотя откуда мне знать, как в подобной ситуации должен вести себя парень? Может, ему нравятся мои прикосновения? Или просто терпит…
Господи, какая же чушь лезет мне в голову! О чем только думаю!
— Продолжай, — усмехается Платон, а я только сейчас замечаю, что, во-первых, молчу, а во-вторых, больше не рисую узоры у него на груди.
— Что именно? — понимаю, что вопрос наиглупейший, но он как-то слишком резко и неожиданно вырывается, а я не успеваю над этим подумать.
— И то, и другое, — снова кивает легонько мой спутник, а я, скорее всего, краснею от неловкости.
Надо же, сама себя загнала в тупик, а теперь вот вроде как неудобно. Хорошо, Платон хоть в темноте красноты моей не видит, а то еще бы и стыдно стало от своего временного порыва.
— Кстати, — решаю я перевести разговор на другую тему, так как пора и Платону признаться в самом сокровенном. — А как ты-то стал генеральным директором?
— Удивил? — смеется мой спутник в ответ.
— Если честно, то да, — киваю в подтверждение своих слов, продолжая все так же водить пальцем по груди парня. — Не обижайся, но как-то у меня… до сих пор… в общем, в голове не укладывается.
— Да я сам в шоке, если честно, — продолжает усмехаться Платон. — Год назад папаня решил меня перевоспитать, — делает паузу, а я замираю.
Неужели… признается? Просто так, в три часа ночи, лежа на диване рядом с девицей, которой, по факту, и не должен ничего. Особенно признаваться во всех грехах.
Да и делиться прошлым тоже не должен.
Но делится ведь…
А мне все больше кажется, что это какой-то сон. Приятный, необычный, даже местами счастливый. Так не бывает в жизни…
“Много ты понимаешь в этой самой жизни!” — ворчит мой внутренний голос, а я, как ни странно, снова с ним согласна. Раньше, помнится, Терехов всегда уходил от правдивых ответов. Юлил, выкручивался, переводил разговор на другие темы. Ни разу не признался, что любит меня.
Мне кажется, что я просто была очередным увлечением, хотя шесть лет назад думала, что особенная. И выбрал он меня неслучайно. Что-то во мне есть…
— Скажи, — Платон вдруг резко прерывает затянувшуюся молчаливую паузу. — Ты меня любила?
Вопрос застает меня врасплох — как будто парень только что все мои мысли прочитал.
Можно, конечно, соврать. Или уйти от правды. Но кому лучше-то сделаю?
И сейчас я отчетливо понимаю, что переломный момент в данный момент наступает и для Платона…
Как бы ни пытались уйти от прошлого, оно нас настигает вновь и вновь. Пока не поставим жирную точку… будущего нет!
Глава 26
— Тогда думала, что да, — печально вздыхаю, как тут же слышу хриплый мужской голос:
— А сейчас?
Двусмысленный вопрос, от которого я замираю. И даже, кажется, дышать перестаю, так как в голове рой мыслей, одна другой витиеватее.
Меня завораживает голос Платона. Тянет к нему. С такой силой, что сопротивляться, кажется, бесполезно. Как бабочка, летящая на огонь и прекрасно знающая, что крылья сгорят.
И назад уже ничего не вернешь…
— Что сейчас? — мой голос тоже хрипит, так как в горле пересохло. Не хватает глотка воды.
