Бормиас удивленно оглядел брата и Еву, но тут же видимо, понял в чем дело.
— Грайнор, прости, что не предупредил тебя прежде… — начал он. Грайнор сосредоточенно и злобно кивнул ему от перил.
Вдалеке сверкнула еще одна молния, выхватив очертания его прямого, строгого носа.
Бормиас обернулся к Еве и, отодвинув мешающий стул, опустился перед ней на одно колено.
Взял руку Евы, заключил ее между своих больших ладоней. У Евы тонко забилось сердце. Она понимала, что он сейчас скажет, что будет происходить.
И это предложение прозвучит в присутствии Грайнора!
Дальше уже ничего нельзя будет изменить. Ведь она действительно не может отказаться.
— Ева, милая… простите, что я не поставил вас в известность о своих планах сразу, — начал Бормиас, стоя на одном колене и сжимая ее ладонь в горячих руках. А Еву охватывал жар. То ли от жадного прикосновения Бормиаса, то ли он режуще-горячего взгляда Грайнора, который искоса смотрел на них. — Я столько думал об этом, что упустил из виду некорректность своего поведения. Простите меня. Но… вы понимаете, что в сложившейся ситуации, когда вам грозит опасность, лучше всего будет, если вы останетесь со мной. И я… прошу вас, от всего сердца прошу принять мое предложение. Станьте моей женой, милая Ева. Примите мое сердце, мою руку и все, чем я обладаю. Это не предложение расчета. Я искренне полюбил вас. И если в вас есть хоть какой-то отклик, сделайте меня счастливейшим человеком на свете.
— Хм! — послышалось со стороны Грайнора.
Насмешливое и резкое. Просто выскочило из него.
Бормиас бросил на него короткий гневный взгляд, призывающий к тишине. Ева тоже быстро взглянула на него. На губах младшего принца стояла тонкая, злая усмешка. Но лицо его было… сведено от боли. Он так и держал руки сложенными на груди, и костяшки пальцев верхней кисти побелели от того, как крепко он сжал локоть нижней.
А Еве захотелось плакать. Теперь уже не от страха и безысходности.
А от ощущения чуда. Чуда, которое происходит, когда человек любит честно и нежно.
Бормиас говорил так искренне, так просто! Да, он вояка. Да, он забыл, что сначала нужно спросить девушку, а потом уже ставить в известность других и принимать решения. Но это можно простить!
Это легко простить!
Потому что он действительно чувствует то, о чем говорит. Потому что он от всей души предлагает ей всего себя.
Ева молчала долго.
А Бормиас с волнением мял ее кисть. Иногда — слишком сильно, ей даже стало больно от этой нервной ласки. Но она молчала. Искоса поглядела на Грайнора. Тот отвернулся к морю, и смотрел, как взрываются молнии. Одна за другой.
Скоро придется уйти в помещение, пронеслась у Евы посторонняя, неважная сейчас мысль. Так часто бывает. Решается твоя судьба, а ты думаешь о какой-то ерунде… О простых бытовых вещах.
Сейчас два пути. Согласиться — и пустить все по сценарию Грайнора.
Или…
Тоже согласиться — и пустить все по своему сценарию. Самоотверженному, тому самому, в котором Бормиас в итоге приобретет все, если пожелает.
Да. Она так и поступит.
Грайнор караулил ее, когда она спала в гостинице. Грайнор явно желает ее. Но он так и не отказался от планов подставить брата.
Именно Бормиас заслуживает ее жертвы.
Они с братом как свет и тьма. И свет (то есть Бормиас) ближе ее сердцу, чем тьма. Хоть тьма и цепляет душу, вызывает странные, даже пугающие чувства.
Ева вздохнула. Слезы все же выступили на глазах, и Бормиас с умилением посмотрел в ее лицо.
— Я понимаю, что такие решения требуют времени… — сказал он. — Но, если вы можете, я прошу принять его побыстрее… И, Ева, я в любом случае всегда буду защищать вас…
— Я согласна! — перебила его Ева. — Бормиас, я стану вашей женой. Этот отклик… Он есть во мне. Вы самый лучший, самый благородный на свете мужчина. И я сделаю все, чтобы составить ваше счастье.
…Яркая вспышка, кажется, молния ударила в море прямо под террасой, хоть это было и не так. Ева интуитивно зажмурилась. А в следующий миг мир взорвался громовым ударом. Ее просто оглушило.
«Вот ты и подписала себе приговор. А Небеса поставили на него печать!» — подумала Ева.
Бормиас склонил голову и поцеловал ее руку, потом поднялся.
— Брат, ты свидетель нашей помолвки! — сказал он Грайнору. — Завтра же отправлю гонцов к маркизу Гуадор. Нужно подтвердить согласием маркиза, хоть это и формальность.
— Уверен, он будет согласен, — сквозь зубы процедил Грайнор. — Рекомендую еще пожаловать ему герцогский титул, он будет доволен.
Потом резко расцепил руки на груди и подошел к ним. Прикоснулся к плечу брата и расхохотался:
— Вот, значит, как, брат! Ты женишься на любимой девушке, а для меня приготовил иноземную принцессу с дурным характером! Неплохо, неплохо… Боюсь, я недооценивал тебя! Простите, Ева… Я шучу! Искренне поздравляю вас… Дай сюда свою руку, брат! Вот уж никогда не думал, что ты снова найдешь себе невесту! Ева, дорогая, мы теперь почти родственники, вы позволите поцеловать вас в щеку?
«Кажется, у него истерика!» — подумала Ева.
Вечно циничный и спокойный принц сейчас был похож на распоясавшегося шута. Нечто подобное Ева видела той ночью, когда он вызвал ее в свою спальню, напился, целовал.
Больше не будет целовать, подумалось Еве. Никогда.
Официальная свадьба с Бормиасом. Наверно… несколько счастливых дней и ночей. А потом она опередит Грайнора и расскажет мужу всю правду.
Потом… Потом, наверное, умрет.
* * *
Гроза грохотала над курортом еще два часа. Еве с принцами пришлось спрятаться в помещение ресторана, где они еще долго беседовали, порой заказывая легкие напитки или пирожные.
Грайнор время от времени снова странно шутил, можно сказать — паясничал. Но его легкую неадекватность замечала лишь Ева.
Бормиас же был просто счастлив, просто доволен…
А странную «веселость» Грайнора воспринимал как радость за брата, нашедшего свое счастье.
Особое, порой не совсем однозначное (то есть на грани приличий) внимание брата к Еве Бормиас тоже явно считал желанием лучше узнать будущую родственницу.
В какой-то момент Ева отошла к окну, оставив принцев поговорить наедине. Смотрела в серую стену дождя, водопадом льющуюся из темного-лилового грозового неба, вспенивающую и без того бушующие волны. Глядела на мечущиеся молнии… Слушала грозовой грохот.
С каждым ударом она немного вздрагивала, и сердце тревожно ухало. Так бывает: природный катаклизм вызывает особое чувство опасности, даже если сам ты в безопасности.
А Ева не могла ощущать себя в безопасности, несмотря на то, что двое сильных могущественных мужчин стояли у нее за спиной. Вернее — сидели за столиком и сейчас что-то обсуждали в полголоса.
