Девушка, провожаемая нашими взглядами, вышла через разъехавшиеся двери. А её прозрачная и почему-то четвероногая тень замерла на секунду, повернувшись ко мне, и я почуял пристальный взгляд.
Невероятно мощный, пронизывающий до мозга костей взгляд…
«Здесь нужен привратник».
А потом тень так же выскользнула через незакрытые стеклянные двери, пронеслась неявным пятном по коридору вслед за хозяйкой. Вот на хрен, мне показалось, или этот глюк был на собаку похож?
То, что у меня в голове звучат голоса, даже не вызвало удивления. Со временем привыкаешь.
— Я тебе что, привратник? — донёсся до меня, будто сквозь вату, голос Корявого, — Капитская твоя душонка!
Только тут я заметил, что не дышу, и медленно выдохнул. А Паша стоял возле заклинившей стеклянной двери, ругая её и пиная, заодно поглядывая вслед удаляющейся блондинке.
— Что? — я удивился, подумав, что мне послышалось.
Корявый приковылял обратно, снова взял пистолет для инъекций.
— Да не твоя душонка, успокойся, — он усмехнулся, — Двери эти клинят всё время, как капиты при слове «совесть».
Он взялся за моё плечо, но я отвёл его руку, стиснув предплечье. Интуиция проснулась, вздыбив шерсть на загривке и обнажив клыки…
— Нет, Паша, перед этим ты что сказал?
— Про привратника? — он удивился, — Да эта ж краля знает, что двери клинят, могла б и подстукнуть. А нет, увидела тебя, и надо ей задницей повилять…
Корявый с сомнением смотрел на мои пальцы, крепко удерживающие его руку с инъектором. Медик словно раздумывал, звать уже охрану или нет — его взгляд так и возвращался к пси-компенсатору на моей шее.
А я лихорадочно пытался найти рациональное объяснение происходящему. Как же раньше удобно-то было — все свои сомнения и страхи легко можно было на Василия свалить.
Ну, кто бы мог подумать, что я, Тимофей Зайцев, снайпер-диверсант, обученный псионик и верный солдат Свободной Федерации… что я буду сомневаться в реальности мира.
Не того мира, где Пробоина и Луны… А этого мира!
Мой взгляд упал на разбросанный пепел, оставшийся на полу от сигареты Ковалёва. В сероватой пыли явственно проглядывал собачий след.
«Незримая часто является своим последователям в образе собаки», — голос Эвелины чётко прозвенел в памяти.
— Твою псину… — вырвалось у меня.
— Чего? — Корявый удивлённо глянул через плечо, осмотрел медблок, потом с подозрением покосился на меня, — Ты в порядке? Косой, а ты случаем не чувствуешь… ну, желания убивать?
Я усмехнулся и, отодвинув его руку со шприцом, отпустил. Если он сейчас начнёт настаивать на уколе, тогда я точно буду знать, что меня удерживают в этой галлюцинации насильно.
Паша пожал плечами и убрал инструмент.
— Не хочешь, как хочешь, — он потёр шею, — Уверен?
У меня аж перехватило дыхание… Псовую луну, до чего же правильный вопрос он задал.
— Корявый, я вообще ни в чём сейчас не уверен, — ответил я и тронул ошейник.
Пси-компенсатор предупреждающе запищал.
— Ты же знаешь правила, Косой, — насторожился Корявый, возвращая шприц на столик.
Другая его рука скользнула к поясу, откинув край халата. Угрожающе блеснула из кобуры чёрная рукоять нейро-стоппера.
Паша непроизвольно наступил на пепел и, конечно же, от собачьего следа… кхм… и след простыл. А был ли он вообще?
— Знаю правила, — я убрал руку от пси-компенсатора, чтобы не давать медику повода для беспокойства.
Корявый покачал головой:
— Развеяться тебе надо. Там же тебя твоя Алёна ждала… Избранница верная, ага?
Слишком много знаков.
Я шумно и судорожно втянул воздух через ноздри, пытаясь прийти в себя.
Слишком. Много. Знаков.
Помещение пахло, как и положено медблоку, в котором недавно покурили. Тонкий аромат антисептиков, терпкий запах табака…
Едва уловимая вонь катакомб под Каменным Даром. А ещё запах крови, горелой ткани и плоти, ведь стычка с «угольком» не прошла даром.
— Нет, толчковые псы, — я ощерился и крепко схватился за ошейник пси-компенсатора.
— КОСОЙ!!! — закричал Паша, — НЕТ!!!
Оглушающий звон сирены разнёсся по медблоку. Корявый со всей своей скоростью калеки выхватил нейро-стоппер, выпуская в меня незримую парализующую волну.
Он пытался успеть до того, как мой имплант самоуничтожится. А в затылке уже разгоралась сверхновая, прожигая мне мозг до подкорки…
Мышцы свело от паралича, пальцы задеревенели. Если Ковалёв успел до активации импланта, то я ещё останусь жить.
Нет.
Я стиснул зубы, пытаясь внушить себе, что вокруг галлюцинация. Этот мир — неправда!
Нельзя здесь жить.
— ТИМ!!!
Волны паралича накатывали друг за другом — Ковалёв жал на спуск раз за разом, разряжая нейро-стоппер.
— Жжёный… я… пёс, — выдавил я сквозь занемевшее горло, чувствуя, как отключается картинка.
Имплант убивает мозг всего за пару секунд.
***
Я судорожно вдохнул и распахнул глаза. После ярких ламп медблока мне показалось, что вокруг кромешная темнота.
— А, гниль помойная!!! — крик Хромого оглушил меня.
Последние события каскадом пронеслись в моей голове. Канал, катакомбы, драка с «угольком»…
— На!!!
Хромой явно от кого-то отбивался, поэтому я, подтянув ноги, перевернулся на здоровое плечо, вскочил. И, особо не разбираясь, бросился на звуки.
Глаза запечатлели прояснившуюся картинку.
Эвелина лежит у стены, а Хромой стоит к ней спиной. В его руках посох Избранницы, и отбивается пацан от трёх помойников, тянущих свои лапы к девушке. При этом мальчишка и вправду упирал целый красный конец посоха то в одного, то в другого — с одежды помойников уже валил дым, но те даже не обращали внимания.
Стараясь беречь сломанную руку, я подсёк одного из торчков, перехватил его за грязную шевелюру и добавил скорости при падении. Долбанувшись затылком, тот сразу притих.
Другие двое даже не повернулись, поэтому я их утихомирил таким же способом — за волосы, стопой под колено, и со всего маху об каменный пол. Тормоза даже руки не подставляли, поэтому труда особого борьба с ними не составила.
— Сдохни! — в меня полетел посох, и я едва успел отвести в сторону раскалённый пирусный кончик.
— Эй, полегче, — просипел я, — Обознался ты, малой.
До моего тела с трудом доходило, что действие нейро-стоппера — это была всего лишь галлюцинация, как и весь тот мир. Невероятно реалистичная галлюцинация.
