Так, ну, ладно, Тим, ты ведь теперь тоже не обычный безлунь.
Я, отбросив за угол подворотни бесполезный магострел, спокойно пошёл в сторону полицейского. Тот только-только дослушал свидетельниц и собирался уже достать свисток, как заметил меня.
За это время я уже ощупал свои карманы, пытаясь понять, каким арсеналом богат. Оракульский нож, пара зелёных камней-«вещунов», документ с жетоном Стража Душ…
— Господин сержант, — я сразу же определил звание копа, — Вы уже вышли на след преступников?
Я подошёл и мягким, но властным движением опустил его руку со свистком. Это выглядело до того фамильярно, что тот даже слегка опешил.
Две женщины, с которым коп только что разговаривал, с круглыми глазами поспешили ретироваться. Одно дело, давать показания полицейскому родного города, быть может, вообще их соседу. И совсем другое — присутствовать на допросе Стражей Душ.
Полицейский открывал рот и закрывал, что-то пытаясь сформулировать, но от волнения смог только выдать сиплый выдох.
— Вы правильно всё поняли, — я нащупал в кармане перчатки и стал их одевать, — Корпус Стражей Душ сам займётся этим делом…
Загромыхала карета, останавливаясь рядом с нами. Оттуда показался ещё полицейский, только гораздо большего звания.
— Инспектор… — хотел было рявкнуть он, но увидел, с кем говорит его подчинённый, и слегка опешил, — Господин Страж, а ваши все там, у казарм…
— Наши, — холодно сказал я, впечатывая его каждым словом в подножку кареты, на которой он стоял, — там, где должна быть Царская Гвардия.
— Так точно, господин Страж, — чуть побледнев, промямлил тот, — Но… ведь… капитан Требуха…
Изнутри кареты донёсся издевательский смешок, кто-то что-то буркнул вроде «рачья вы подстилка». Знакомый голос!
Я сразу же напрягся, едва сдерживая волнение.
— Кто у вас там?
Полицейский сразу же спрыгнул, вытянулся по струнке и довольно осклабился.
— Капитан Требуха раскрыл сеть распространителей «порошка счастья», и мы сегодня поймали преступника…
— Выведи!
— Но…
Я грубо отпихнул в сторону его подчинённого, шагнул вперёд, навис над сержантишкой.
— Межедар… — с ненавистью прошипел я, — Как же долго у вас царило безвластье.
— Та-а-ак то-о-очно… — у полицейского-сержанта чуть не подогнулись коленки, но он всё же сунул руку внутрь, и стал кого-то грубо тянуть, ругаясь при этом, — Давай, сволочь безлунная!
И через несколько секунд на дорогу вывалился, больно ухнувшись спиной… сержант Хомяк. Со связанными за спиной руками, тоже изрядно помятый — весь в ссадинах, синяках, и всклокоченные усы густо измазаны в крови из разбитого носа.
Мяч сразу же вскинулся, сел на задницу, растопырив сапоги в стороны, и нагло улыбнулся, вперив во всех нас ненавидящий взгляд. В грёбаной Пробоине видел он нас всех — и лисов, и раков.
Ух, толчковые псы, каких же трудов мне стоило сдерживаться. Видимо, сказывалось отсутствие привычки к этому телу.
Получается, все страдали из-за меня. Хомяк ведь пошёл в участок пробивать свои связи, чтобы попробовать снять дежурных полицейских с той улицы, где должен был я ходить с той злосчастной коробкой. Ну, я в теле Василия.
Эх, какой актёр умер во мне…
Состроить каменное лицо, чтобы я для копов выглядел монолитом, словно утёс, о который разбивается морской прибой. И чтобы во взгляде читалось, что одно только присутствие полицейских здесь оскорбляет меня. Любые их оправдания — это плевки в лицо… нет, не Стражу Душ… Это плевки в лицо самому Государю.
Я был и вправду зол. Больше всего мне сейчас хотелось убить этих двоих копов, свернув шеи, и утащить отсюда Хомяка. Но нет, нельзя…
— Мне кажется, — медленно, с ненавистью проговорил я, — Вы не отдаёте себе отчёта…
— Но… но…
— Вы ещё не поняли? И капитана вашего, Требуху, и коменданта… как его там? Короля.
Полицейские вздрогнули, едва я упомянул прозвище коменданта.
— О, да. Мы знаем и про Короля, и про помойников. Стражи Душ знают всё!
Я не боялся говорить громко, пусть даже вокруг, словно бы случайно, собралась толпа зевак. Пусть, мне жизни спасать надо.
— И они думают, что смогут обмануть нас вот этим? — увлёкшись, я грубо пнул по сапогу сидящего на мостовой Хомяка, — Будут подкидывать нам любого драного безлуня?
— Но этот сержант… он хотел… ведь капитан Требуха же…
— Их ждёт казнь, и Требуху, и Короля, — отчеканил я, и народ вокруг едва слышно ахнул.
— Святые Привратники!
— Сгинь моя Луна!
— Храни, Луна, Красногорию!
Впрочем, кто-то и откровенно радовался:
— Ох, ну слава Незримой.
— Ха, Чёрная Луна-таки их настигла…
Но надо было продолжать концерт, и я рявкнул, добивая копов:
— И они сейчас вас за собой тянут, идиоты! Ты хочешь на честный суд государя?
— Не-е-ет, — ноги у сержанта подогнулись, и он схватился за поручень кареты.
По его штанам, кажется, стало расходиться тёмное пятно. Но ведь ночь, фонари, везде тени, могло и показаться…
Я остро ощущал удивлённый взгляд Хомяка, который даже не верил своему счастью. Но я не смотрел на него — для Стража Душ это просто какой-то солдат, которого капитан с комендантом как кость бросили Царской Гвардии.
— Поэтому, сержант, — успокаиваясь, закончил я, — Вы оба садитесь в карету и едете в участок. И уже со своим лисьим капитаном подумайте, как вы служите своему городу, и на чьей вы стороне.
— Но ведь… они же… — промямлили оба.
— ВО-О-ОН! — краснея, заорал я.
И будто неведомая сила сорвала копов с земли, влепила внутрь кареты. Лошадь захрапела, встав на дыбы, и сорвалась с места.
Я, тяжело дыша, оглянулся, и толпа вокруг сразу же растаяла — жители поспешно, чуть не бегом, очистили концертную зону. Снова задребезжали колёса повозок, застучали шаги, улица стала заполняться ночным шёпотом.
Один только газетчик на подрагивающих ногах остался у столба рядом.
— Видел беглецов? — спросил я неожиданно ровным голосом, но требующим повиновения.
Бедняга ткнул газеткой в сторону подворотни, про которую я до этого и сам догадался.
— Девушка и солдат?
Поспешный кивок.
— За ними бежал кто-нибудь?
Тот замотал головой:
— Никого! Никого не было, господин страж… Полицейские вот, — он неуверенно ткнул пальцем в сторону уехавшей полицейской кареты, — Ну, не успели они.
