В один момент все еще стоящие на ногах воины отступили и, подняв с земли разбросанные щиты, одновременно накинулись на Искрада. В этот раз конунг только ударял по щитам, слегка отбрасывая противников назад. Потом он отошел на несколько шагов, разбежался и врезался плечом в стену щитов, разбивая ее и падая на землю. Резкая боль растеклась по бедру, порезанному одним из расторопных воинов. Искрад успел привстать на одно колено и уклониться от нескольких ударов, летящих ему в голову. Но при следующем наступлении он смог только упасть на спину и ждать неминуемой гибели.
Тут что-то засвистело над головами нападавших. Будто бы ветер заносился по воздуху, срывая у северян головы с плеч. Искрад слышал лишь короткие вздохи и как тела ударялись о землю. Он попробовал встать, но нога тут же разразилась болью и не позволила этого сделать.
— Говар? Этот ты? — Конунг прикрывал рукой глаза, защищаясь от падающего с неба снега и пытаясь разглядеть фигуру человека, тень которого нависла над ним.
Человек протянул руку, помогая вожаку подняться и сесть. Это действительно был Говар. Он увидел рану Искрада, достал длинный кинжал из-за спины и поместил лезвие в огонь.
— Гром! Я думал, ты мертв, — конунг довольно засмеялся и похлопал товарища по плечу. — Думал, занесло снегом и похоронило. А ты живее всех живых!
Говар в ответ еле заметно улыбнулся и прислонил раскаленное лезвие к ране конунга. Крик невыносимой боли, перемешанный с яростью, пронесся меж деревьев.
— Эстарада поехала за тобой. В Амарилиз. Вы должны были встретиться. Ты видел ее? Она цела? — обрушил Искрад град вопросов на товарища, как только уходящая боль позволила ему говорить.
Говар посмотрел удивленным взглядом, большие глаза, казалось, не удержавшись в черепе, выкатятся наружу.
— Что? Вы не могли разъехаться. Она поскакала на юг — в Амарилиз. Ты был в Амарилизе?
Говар закивал, выхватил лежащий меж баулов меч и взгромоздился на коня.
— Постой, брат! Мы должны ехать вместе. Один я не выберусь отсюда.
Немой протянул руку и помог конунгу взобраться на лошадь. Искрад окинул лагерь взглядом. Все воины были мертвы. Как он и предполагал, люди, верные Сколю, убили несколько его лучших людей, а служанка, как он и думал, заснула и больше не проснулась.
***
Конь Эстарады скакал быстро по непротоптанной дороге. Метель давно утихла и уже не укладывала новый слой снега на большак. Чтобы не потеряться, чародейка все время смотрела на солнце, которое поднималось слева от нее — добраться до Амарилиза можно было, только если непременно скакать на юг. Ребенок у северянки на руках за всю дорогу не издал ни звука, и Эстарада то и дело сбавляла ход, чтобы откинуть одеяльце с лица девочки и проверить, дышит ли она. Дочка дышала.
Без сомнения, после холодной ночи, в которую ей пришлось двигаться практически на авось, свет и теплые лучи светила вселяли надежду и наполняли ее грудь великолепным ощущением лёгкости и свободы.
Конечно, всю дорогу Эстарада старательно избегала мыслей о судьбе мужа и тем более его возможной гибели. Только сейчас, остановившись у небольшого водопада, стекающего маленьким ручьем с горы, чтобы напоить лошадь и напиться самой, она вдруг вспомнила о терзающих ее голову размышлениях, все время бродивших где-то недалеко и только сейчас ворвавшихся на постамент для самых важных.
— Ты о чем-то печалишься, матушка? — вдруг проговорила девочка медленно, тщательно подбирая каждое слово, будто бы вспоминая их по одному.
Чародейка грустно улыбнулась в ответ.
— Нет, дитя. Тебе показалось. — Она украдкой смахнула слезу со щеки и поднесла флягу с водой ко рту дочери. — Пей.
Девочка схватила сосуд маленькими ручками и принялась аккуратно отхлебывать содержимое. Затем Эстарада вытерла ей лицо платком, усадила на лошадь, села позади нее и тронула поводья.
Еще некоторое время они скакали рысцой, пока не настигли тропы, ведущей к Амарилизу и усыпанной снегом прошлым вечером — теперь она снова прослеживалась, по-видимому, уже неоднократно пустив путников к городу.
Конь шел медленно, высоко поднимая ноги и размахивая своим черным хвостом. На холме уже виднелись стены города с выпячивающимися из-за них крышами, а у подножья, словно яблоки, рассыпанные вокруг яблони, располагались тысячи воинов, разбитые на группы и ожидающие приказа. Сотни костров застилали дымкой безоблачное небо.
Эстарада въехала в лагерь, тут же примеченная заскучавшими северянами и пустившая по отрядам перешептывание.
— Конунг не с тобой, Эстарада? — Крупный с несколькими шрамами на лице воин преградил дорогу коню, взял поводья, перекинул их через голову лошади и повел за собой.
— Он отстал. Ненадолго. Скоро нагонит, — спокойно, но насторожившись, произнесла она.
— Это хорошо, — проговорил северянин себе под нос, но достаточно громко, чтобы Эстарада услышала.
— Что ты имеешь в виду, Йарок? — встревоженно отозвалась она.
Но Йарок не отвечал. Он продолжал вести лошадь за собой.
Только сейчас Эстарада стала замечать детали, на которые не обращала внимания прежде. Вороны кружили в разных сторонах над лагерем, как кружатся на поле боя после жестоких сражений. В воздухе пахло вовсе не горящими поленьями, а запахом, что она уже не раз слышала. Смердело смертью. Когда после битвы всех мертвых сгребают в одну яму и поджигают. Именно тогда становится невозможно дышать так, как сейчас.
— Йарок. Пожалуйста. Ответь мне, что произошло? Ты лучший друг моего мужа, ты клялся Громом быть ему верным.
Седой воин вздохнул:
— Прости, Эстарада. Мне приходится принимать трудные решения, которых не может принять твой муж.
— Какие решения? Будь честен со мной.
Йарок покачал головой и сбавил ход.
— Вчера в Амарилиз прибыла Инквизиция.
Эстарада медленно опустила веки, будто бы поняла все, крепче обняла ребенка, открыла глаза и попросила продолжать.
— Они сказали, что нападут на город и не оставят в живых никого. Но предложили отдать виновницу всех бед севера взамен на свободу и жизнь северян… — Он помедлил. — Тебя. У меня не было выбора, Эстарада. Прости.
— Я понимаю Йарок… — Слезы побежали из глаз чародейки.
— Если бы я… — Воин крепко сжал кожаные поводья, так, что они захрустели в его кулаке. — Если бы я не вмешался в это безумие, воины Амарилиза сперва убили бы твоего мужа и все равно их длинные руки добрались бы до тебя. Понимаешь? Ночью мы схватились с армией твоего отца и одержали победу. Те, кто остался в живых, бежали… Теперь тебя некому защитить.
Северяне скапливались по обе стороны от лошади, ведущей наездницу в условленном заранее направлении. Сначала кто-то один начал стучать топором о свой щит, затем еще десяток подобных стуков присоединился к нему, пока отстукивать не стали все северяне, преграждающие любые пути отхода и замыкая коридор, как только лошадь Эстарады проходила вперед.
