Марина, которая разговоры о деньгах считала неприличными, с мужской жадностью встретилась впервые. Отец, профессор-историк, всю небольшую зарплату отдавал матери, сам по двадцать лет ходил в одних ботинках, на все уговоры купить наконец новые брюки отмахивался: вы вон там лучше что-нибудь Маринке…
Среди ухажеров жлобов тоже как-то не попалось: все пытались потрясти ее воображение размахом. Марина растерялась и упустила время, когда можно было завести свои правила. Стала жить по Игоревым.
И через какое-то время лезла на стену от полной своей зависимости – работать она тогда по настоянию Игоря уже перестала. А денег на ее личные расходы он не давал:
– Скажи, что надо, я куплю!
– Я не могу выпрашивать у тебя деньги на маникюр, на губную помаду, на чашку кофе, наконец! – не выдержала она как-то. Накануне вечером они с приятельницей сидели в кафе, и та завистливо вздыхала:
– Счастливая ты! В такое богатство попала! Одеваться, небось, в Париж летаешь!
Марине неудобно было сказать, что она не знает, хватит ли у нее денег заплатить за свой заказ.
Но это были только цветочки.
Первый серьезный удар Марина получила, когда месяца через три после свадьбы впервые пошла с Игорем на банкет в качестве жены.
И с изумлением увидела, как стая молодых охотниц вьется вокруг ее новенького, с иголочки мужа. Он потягивал вино и с улыбкой принимал их ухаживания. За весь вечер ни разу на нее не посмотрел. Шутил и смеялся с другими женщинами. Особенно с одной: длинноногой блондинкой с бесстыжими манящими глазами. Она не отходила от него ни на шаг, шептала что-то на ухо и несколько раз совсем по-свойски касалась в разговоре его руки. Было видно, что они давно и хорошо знакомы.
Наконец Марина не выдержала: «Пойдем домой! Мне надоело!»
И натолкнулась на его изумленно-насмешливый взгляд:
– Дорогая, где-то я уже слышал этот текст.
Еще через месяц Игорь уехал в командировку. Хотя какие командировки могут быть… Где точно остановится, не сказал.
Она пошарила по его айпаду, нашла бронирование в букинге. Позвонила в отель – все на той же Майорке.
– Соедините меня с номером Красовского. Это из его офиса. Срочное дело, – сама себя ненавидя, сказала Марина.
И веселая девушка с рецепции ей ответила:
– Его нет в номере. Они с женой ушли ужинать. Сказали, будут поздно.
Марина нажала отбой, села в кресло и поняла, что не может вздохнуть. Кислород отказывался поступать в легкие. Она хрипела, синела, грудь ходила ходуном, ей казалось, что она умирает. Когда спазм наконец кончился, Марина отчаянно стала захватывать воздух ртом. В голове было пусто, будто в опрокинутой бочке.
Как всегда в трудную минуту, она набрала Власика. Спросила только одно:
– Ты знал?
Власик помолчал. Потом ответил:
– У тебя есть виски? Выпей. Что ты хотела? Я тебя предупреждал.
Это был ее первый астматический приступ. И первая бутылка виски – Марина выпила ее всю.
* * *
Марина ошиблась в геометрии. Ей казалось, что они с Игорем – две прямые, которые наконец-то встретились.
А для Игоря самой устойчивой фигурой был треугольник. Оставшись вдвоем с женой, он чувствовал беспокойный сквозняк из пустого третьего угла. Поэтому стороны треугольника он поменял. Но фигуру оставил той же.
– Ты же хотела меня получить? – усмехался Игорь. – Ты меня получила. Чего тебе еще?
И шел дальше включать прожектор своего чертова обаяния: так рыбаки в путину ловят косяки сайры на свет.
Марина уже разгадала его секрет. Каждой женщине, на которую Игорь внимательно смотрел, казалось: вот сейчас, в эту секунду, он ее выбрал. И во всем мире нет никого для него интереснее, чем она. Больше того: она особенная, необыкновенная, как это никто не разглядел раньше? И вот счастливица уже победно смеется, весело болтает ногами на той высоте, куда он только что ее вознес. Потом на секунду отворачивается. Оп-па. А он уже весь в другой избраннице. И уже та, другая, заливисто хохочет, беззаботно покачиваясь над бездной. Таков был его дар: приподнимать над миром каждую женщину, с которой свела судьба.
А потом опускать руки и шагать дальше. Не оглядываясь на пропасть, усеянную телами упавших с высоты.
И только Марина никуда не могла от него деться, то взлетая вверх, то опускаясь вниз, как на качелях.
Через пять лет брака царственная покорительница сердец превратилась в алкоголичку с манией ревности. Игорь для нее стал, как тяжелый наркотик. Находился рядом – разрушал. Исчезал – начиналась ломка.
Когда Игорь привел в дом Тамарку:
– Это очень талантливая певица. Будет выступать у меня на дне рождения. Ей нужно репетировать, а у нас отличные условия! – Марина сначала плеснула виски Игорю в лицо. Потом месяцами – а репетиции затянулись – продумывала, как подсыпет что-нибудь Тамарке в суп, а мужу в вино. Или заколет их ночью ножом. Или расстреляет из винтовки – где только ее взять?
А потом вдруг поняла: для нее треугольник сейчас – тоже самая устойчивая фигура. Игорь разводиться с ней не хочет: штамп в паспорте – его надежный оберег от слишком назойливых баб. На Тамарке жениться тоже не хочет. Зачем ему этот геморрой? Его и так все устраивает.
Так что сцены ему теперь катала Тамарка, а Марина просто продолжала тихо пить.
Полину она увидела месяц назад. Он не выдержал – привез ее сюда. Хотел похвастать имением. Ни Марина, ни Тамарка сначала даже не дернулись на эту тощую пигалицу. Уж сколько их упало в эту бездну…
А потом Марина заглянула на репетицию.
– Можно, я посмотрю? – спросила нарочито искательно. Игорь поморщился, но показал на стул рядом с собой:
– Смотри.
Заиграла музыка. Полина вышла драной кошкой в своем черном трико. И вдруг взметнулась адским пламенем, замахала ведьмиными руками-крыльями.
Марина наблюдала, как Игорь, сделав равнодушное лицо, иступленно крутит в пальцах лежавшую на сиденье танцоркину зажигалку. И почувствовала, какая смертельная опасность таится в этой тоненькой вихлястой танцорке.
– Ты ее в жены не получишь! – подумала тяжело. – Только через мой труп! Или сам сдохни!
Было легче представить Красовского мертвым, чем совсем ее бросившим. Когда человек умер – можно плакать. Когда он от тебя ушел и милуется с молоденькой гадиной – тебе нечем дышать.
Экскурсия в Помпеи
– Извержение Везувия произошло в 79 году нашей эры. В городе жили около 20 тысяч человек, погибло две тысячи, остальные успели убежать, когда начались первые толчки. Смесь вулканических газов, пепла и камней температурой до 800 градусов неслась на город со скоростью 700 километров в час. Люди на улицах сгорали заживо. Спрятавшиеся в подвалах задыхались в адской смеси. Стало темно как ночью. За сутки город засыпало на 8 метров. Те, кто спасся, никогда не вернулись на развалины. И до XVII века вообще никто не знал, что здесь, под землей, спрятан город и как он называется. Лишь в 1763 году докопались до надписи на пьедестале – «Помпеи», – заученно рассказывал Андрей. И вдруг резко сказал:
