– Кого у нас Марина изображает? – спросила Машка у Андрея, опустошающего уже пятую вазочку с креветками в розовом соусе.
– Геру, – с полным ртом ответил он.
– Ого! – сказала Машка. – Смелое решение.
И пояснила мне, плохо знакомой с мифологией:
– Жена Зевса. Очень ревнивая и крайне жестокая. Погубила немало любовниц мужа.
– Ага, – сказал Андрей, подтягивая к себе еще одну вазочку. – Но Зевс всегда ее побеждал. А любовницы что? Одна помрет, найдет новую.
Машка поперхнулась лобстером.
В этот момент у Андрея зазвонил телефон.
– Хорошо, – сказал он кому-то. И повернулся к нам.
– Власик звонил. Эля, он просит тебя сразу после концерта к нему зайти. А сейчас я должен показать вам комнаты.
– Какие комнаты? – насторожилась я.
– По прогнозу к ночи шторм разгуляется. Ночевать скорее всего придется здесь.
Вот только этого не хватало!
Но Машка, Эля и Анжела уже шагали вслед за Андреем к вилле.
Мы зашли в холл – и словно оказались внутри пестрой бело-голубой шкатулки. Мозаика покрывала пол, стены и даже потолок.
– Игорю Михайловичу не нравится то, что сделал здесь Нуреев, – кивнул Андрей на вязь причудливых узоров. – Он, хоть и был учеником Мясина, сразу выкинул в море всю его мебель и, главное, архивы. А сюда завез тонны антикварной мозаики из Турции. Создал избыточную восточную роскошь.
Но я смотрела не на роскошь, а на Андрея, который в тоге напоминал самовлюбленного красавца-патриция. Он так пресмыкается перед Красовским. Перед Власиком. А ведь это не в его характере. Чего он хочет на самом деле?
– Я не поняла! – прервала мои размышления Анжелка. – Что, Полинку уже художники голой рисуют? – и она злобно указала на картину над камином. Я взглянула на полотно – исступленно-худая, будто выжженная страстями изнутри красавица с ненасытными темными глазами возлежала на тахте. Картина явно была старой.
– Нет, это не Полина. Это Казати Стампа, – усмехнулся Андрей. – Пожирательница мужчин. Одна из самых экстравагантных женщин периода бель эпок. Она получила огромное наследство. И очень на эти деньги чудила. Покупала дворцы и населяла их экзотическими животными и птицами, гуляла с ручными гепардами, ее борзые носили ошейники с бриллиантами. Но главное – она влюбляла в себя самых блестящих мужчин Европы. И это Казати Стампа устраивала в Позитано вакханалии, в которых участвовали Дягилев, Мясин, Семенов и вся отдыхавшая там богема. Игорь Михайлович купил ее портрет на аукционе, привез сюда на юбилей.
Андрей чуть помедлил:
– И да, Полина очень на нее похожа.
Я подумала: как надо ненавидеть жену, чтобы на свой юбилей не только наприглашать любовниц, но и повесить портрет, будто написанный с главной соперницы. Мне захотелось уже увидеть эту Полину живьем.
Тут за окном затрубил рог, и мы услышали нарастающий гул.
– Пойдемте, пойдемте! – заторопил Андрей. – Наш Дионис прилетел! Спальни покажу потом.
Никто из нас не знал, что спать нам в эту ночь не придется.
Мы выскочили на террасу. Музыканты в коротких синих тогах стояли вдоль парапета и трубили в рожки. Протяжные звуки тонули в мощном гуле. Над площадкой, которая была скрыта от нас за кустарником, завис вертолет, и ветер от его вращающихся лопастей был так силен, что снес со столов остатки закусок.
На свои дни рождения Игорь любил появляться эффектно.
Предпраздничный монолог
Красовский сидел в вертолете, откинув с колен алую тогу, и смотрел на остров. Там у края террасы копошились крошечные человечки.
Дурацкое представление. Идиотская затея. Но что сделано, то сделано.
Закончить все сегодня.
И начать заново.
Они не знают. Никто не знает. Но вечером он объявит об этом.
Дело жизни, похоже, свершилось.
Два года он тайно от всех вел переговоры с владельцем этих островов. Дохода они не приносили. Но продавать их синьор не хотел. Все точно так, как у его прадеда. Мясин тоже два года уламывал владельцев. Они охотились тут летом на перепелов, но, узнав, кто покупатель, задрали цену втрое. Мясин поторговался. И купил.
Он тоже наконец договорился. И сделка бы уже пошла, если бы не чертов Власик. Деньги – вот они, собраны, лежат на счету фирмы. Все-таки делать такую покупку лучше через свою компанию, а не как частное лицо. А Власик не может разобраться со счетами. Подонок Яков мало что архив не передал, так еще и пять лимонов увел. Кинул и его, и партнеров. Те наслали своего проверяющего. И банк заморозил счета. Нормально? Теперь из-за этой ерунды – Игорь про себя хмыкнул – банк затеял проверку. Но ведь и правда, по сравнению с суммой платежа за острова пять лимонов – мелочь…
Власика пора менять. Давно надо было это сделать. Не тянет. Но приходилось платить долг. За моральный ущерб. Теперь все. Он больше ничего никому не должен. Разгонит всех. Продаст виллу. И поселится здесь с Полинкой.
Никаких празднеств, никаких сирен. Хватит. Надо вернуть острову его прежний вид. Как было у прадеда. Сделать Полинке театр. Как и хотел Мясин. Деньги ее не интересуют. Пусть танцует, чтобы не заскучала. А захочет – нарожает ему детей.
Он все время бежал куда-то. За кем-то. От кого-то. Пора остановиться. Жить для себя. И для нее.
Мысль про Марину он загнал куда-то вглубь. Чтоб не высунулась.
– Еще круг? – спросил пилот.
– Нет, садимся! – сказал Красовский.
Посмотрел на смешных людишек, которых он нарядил в маскарадные костюмы.
Этот юбилей они запомнят надолго.
Номер вне программы
Красовский в алой тоге и с венком из виноградных листьев на голове вышел из вертолета и простер руку:
– Привет участникам дионисийских мистерий!
– Народ к вакханалиям построен! – по-киношному отрапортавал Власик, отдавая честь – в белой накидке он еще больше был похож на огромный пельмень.
– Не-ет, сначала концерт! – рассмеялся Игорь. – Вакханалии на десерт!
В крошечном зрительном зале стулья стояли впритирку: двадцать человек тут помещались с трудом. В центре на кресле-троне восседал Игорь. Рядом, на кресле поменьше царственно держала прямую спину Марина: она была на удивление трезва. Даже я на ее месте уже бы напилась. Показательные выступления любовниц мужа – то еще зрелище.
И оно не обмануло ожиданий.
На сцену выскочила длинная худющая девица в красной юбке поверх черного трико. Победно улыбнулась зрителям. И мне показалось – у нее не 32, а 64 зуба.
Это была хищница. Наглая дикая охотница. Она точно знала, какая древняя кошачья сила бежит по ее венам. И знала, чье мясо съест.
