Вакханка протянула нам блюдо с печеньями. Я взяла одно: что-то тревожное напомнил мне его запах. И только проглотив, поняла: нечто похожее я пробовала в Амстердаме в кафешках с марихуаной.
– Не ешь, – схватила я Машку за руку, когда она потянулась к печенью. Но рука отдернулась, на меня уставилась рожа сатира – я поняла, что это никакая не Машка. Рядом в полутьме скалилось еще почти два десятка одинаковых масок. В наушниках забили бубны, пронзительно зазвучали флейты. Мне стало не по себе. Голова – то ли от вина, то ли от печенья, то ли от музыки – начала кружиться. Мы вышли в коридор, и мимо пронеслись хохочущие обнаженные женщины, они захватывали мужчин в мимолетные объятия, выскальзывали, смеясь, легко поглаживали женщин и убегали прочь.
Когда вслед за человеком-быком мы зашли в следующую комнату, там голые вакханки уже корчились в сумасшедшей пляске. Одна из них раскачивалась и выпевала одни и те же слова, постукивая в бубен:
Каков бы ни был образ твой, явись —
Стоглавым змеем или горным туром, —
О бог, о зверь, о тайна тайн, – явись!
Голос в наушниках призвал:
– Вслушайтесь! Именно эта древняя песнь, записанная еще Еврипидом, вводила вакханок в экстаз. Повторяйте эти слова!
Раздался хор послушных голосов.
И тут в центр пляски выскочила Полинка. Она единственная из всех была прикрыта виноградными листьями. Но именно от нее исходил бешеный сексуальный огонь: она извивалась, корчила рожи, неистово скакала, откуда-то ей кинули живую змею, она поймала ее на лету, обвила вокруг шеи и стала выбивать ногами такой мощный магический ритм, на зов которого просто не мог не явиться языческий бог.
И он явился. Сначала я просто вздрогнула, когда высоченный могучий красавец в набедренной повязке и с огромной головой льва величественно вышел в круг. В руках у него был бубен, он начал постукивать по нему тихонько, тихонько, от чего все его прекрасное тело ожило и стало подергиваться в такт. Ритм убыстрялся, красавец слился с его биением и стал выпевать что-то древнее, нездешнее, грубо-гортанное, что захватывало тебя помимо воли, подключало к завораживающему ритму. И вот ты уже тоже начинаешь раскачиваться, повинуясь мерным звукам, тело и сознание становятся мягкими, податливыми, ты чувствуешь себя частью танца, частью чужого вечного мира, который вызывал сейчас, как факир змею из корзинки, этот впавший в транс красавец. Костя-шаман.
Я даже не сразу его узнала, так поразил меня экстатический танец. Люди в масках рядом со мной еще продолжали выплясывать под его бубен, как вдруг прямо за нами стали открываться прорези в стене. Оказалось, это была просто материя. Из прорезей протягивались руки. Хватали стоящих к ним спиной гостей. И я с ужасом увидела, что нас утаскивают в черные дыры по одному.
Только хотела крикнуть: «Маша!», как кто-то сильный навалился сзади, потянул меня на себя, ткань разомкнулась, сомкнулась. И я оказалась в очень узком черном коридоре. Человек, затащивший меня сюда, скрылся в стене.
Передо мной будто из воздуха появилась чаша, голос в наушниках грозно сказал:
– Пей!
Голова и так кружилась, но я выпила вино одним глотком. И вдруг из множества прорезей в черной ткани высунулись руки и начали легко ласкать меня: нежно касаться груди, бедер, лица, тихо поглаживать, трепетать, как бабочкиными крыльями. Горячая волна помимо воли разлилась по телу.
Я сначала шла, потом побежала, уже не понимая, хочу ли вырваться. Наконец выскочила из коридора касаний. И застыла от неожиданности.
На огромной тахте возлежал голый юноша, а три вакханки в мерцающем свете факела его ласкали: языком, грудью, гладили тело нежными руками и ускользали, когда он, готовый на все, пытался их к себе притянуть.
Голос в наушниках зашептал змеем:
– У тебя нет имени, у тебя нет лица. Ты просто маска. Есть лишь желания, которые ты можешь исполнить. Ты никто. И уйдешь в никуда. Отдайся Дионису, ни о чем не думай… Присоединяйся…
Где-то рядом раздались характерные стоны: кто-то явно присоединился к воскрешению бога наслаждений.
Я помотала головой, отгоняя голос и головокружение. Я не хотела ласкать постороннего мужика. Желание у меня было одно. Узнать, где Машка. И не прикончили ли уже кого-нибудь в этих коридорах. Подруга была права: Игорь устроил идеальные условия для убийства.
Точно угадав мои мысли, голос в наушниках сказал:
– Поверни налево, открой дверь. Там ты увидишь то, что ищешь.
Не знаю, почему организаторы решили, что я ищу именно это.
В следующей комнате в центре стоял огромный алюминиевый стол, на нем лежала разверстая туша теленка, а три залитые кровью вакханки рвали из туши мясо и бросали на пол. Даже меня чуть не стошнило. А ведь я врач.
Голос в наушниках вещал:
– Культ Диониса – это отказ от всех запретов, пробуждение самых сильных животных начал, удесятерение физических сил. Во время вакханалий менады могли голыми руками разорвать быка и съесть его сырым. Ты рвешь не мясо из туши! Ты рвешь злость из души! Присоединяйся!
«Ну уж это совсем вряд ли», – хмыкнула я, быстро вышла в коридор, сделала несколько шагов.
И тут даже сквозь бьющие в ухо бубны услышала знакомый крик:
– А-а-а! Совсем сдурели? Пошли вы в жопу с вашими вакханалиями! Немедленно выведите меня отсюда!
Значит, это Машку сейчас заманили в комнату с тушей.
Я рванула назад, но выскочивший человек-бык перегородил мне дорогу.
– Ты не можешь вернуться, здесь не возвращаются, – вещал голос в наушниках. Бубны застучали совсем уж бешеный ритм, человек-бык дал мне в руки факел и поманил за собой. Я решила: вот сейчас мы куда-то дойдем, и я выйду из игры.
В наушниках бились дикие крики вакханок, дорогу мне перебежал голый мужик в маске козла, за которым неслись окровавленные менады. Я совсем собралась поднять руку, как вдруг человек-бык открыл невидимую дверь. И мы зашли в комнату, где уже стояли остальные участники с горящими факелами.
Один сатир держал пальцы буквой V, я ринулась к нему:
– Машка, ты как?
– Чуть не разорвала постановщиков голыми руками и не съела их сырое мясо, – пробурчала она.
– Поздравляю вас. Вы прошли посвящение в дионисийские мистерии. А сейчас мы выйдем на террасу, чтобы поприветствовать воскрешение бога Диониса! – бодренько сообщил голос.
Мы с Машкой сняли наушники. Голос нам осточертел. Вывалились вслед за всеми наружу. И вдруг услышали полный ужаса женский крик.
– Перебирают уже! – сказала Машка, когда-то работавшая театральным критиком.
Но крик повторился, и в нем звучал настоящий, совсем не древнегреческий ужас.
– Сюда! На помощь! – надрывался кто-то у самого края обрыва.
