И он покатился следом за удаляющейся процессией.
Мы остались осмыслять увиденное.
Значит, все-таки Марина? Была первой сиреной, за что-то Игоря прокляла. А теперь отомстила за все. И мужу, и Тамарке. А до Полинки просто не дотянулась. Не успела. Хотя отравленную рикотту все же прислала.
Я вздохнула. С одной стороны – хорошо, что все закончилось. Если это Марина, все более-менее сходится. Правда, Эля с ее кражей выбивается из картины мира. Но нас еще на общей терапии учили: если у пациента колет в правом подреберье, тошнота и боли в области сердца, отдающие в руку, что это значит? Это значит, что у пациента два разных заболевания. Преступников вполне могло быть двое.
С другой стороны – когда человек с тобой пооткровенничал, ты невольно проникаешься к нему сочувствием. Мне было жаль Марину, особенно после того, как я услышала ее красивый голос…
– Но собаку-то свою она не могла отравить, – задумчиво сказала Машка.
– Она? Она могла! Я всегда знала! – прошипела Анжелка. – Она всех ненавидела! Меня! Игоря!
Я вздохнула. Вот есть же такая порода людей: что бы ни случилось, говорят только о себе. И свято уверены, что и все остальные люди, а также стихии, включая климатические осадки в виде снега и дождя, движимы лишь одной целью: досадить лично им. Не удивлюсь, если Анжелка считает, что в этой цепи покушений и убийств она – главная жертва…
– Что ты все-таки хотела проверить? – спросила Машка.
– Неважно! Ты же видела – полиция все уже проверила! – Анжелка говорила это с таким радостным облегчением, что я перестала сомневаться.
– Она просто блефовала! – шепнула я Машке на ухо.
Соскучилась дома, любопытство замучило. Вот и придумала повод явиться на виллу. Нас притащила для отмазки.
Ну не может человек, отправляющийся опознавать убийцу, пятнадцать минут выбирать для этого туфли.
Хочу адвоката!
Перед комнатой Сони в кресле сидел белобрысый охранник, которого мы уже видели в гараже. Он играл на телефоне в стрелялку.
Было похоже, будто дочку Игоря посадили под домашний арест. Но оказалось – она сама себя посадила.
– Дуркует девчонка, – сказал охранник без всякого сочувствия. – Приехала с острова. И здесь заперлась. Открывает два раза в день. Берет еду. Причем заставляет меня ее пробовать. Цирк! Потом тарелки только назад выставляет. Грязные.
– У девочки убили отца. Ей нужен врач. Психолог, – заволновалась я. – Нельзя оставлять ее в таком состоянии.
– Она сама кого хочешь до психушки доведет, – сказал охранник. – Я уже Влас Палыча просил меня сменить.
Машка, не дослушав, забарабанила в дверь:
– Соня, открой! Это Маша и Лена! Мы хотим поговорить! Пожалуйста!
Про то, что рядом стоит еще и любительница детей Анжелка, Машка решила пока не сообщать.
За дверью было тихо. Машка заколотила изо всех сил.
– Убирайтесь, – сказал голос Сони из-за двери.
– Соня, давай поговорим! – вступила я. – Все в жизни бывает…
– Вот только не надо самодеятельной психотерапии, – насмешливо сказала девчонка. – Не тряситесь. Я не собираюсь покончить с собой. Кстати, имейте это в виду.
– Ты чего-то боишься? Тебе что-то угрожает? – быстро спросила Машка. – Мы хотим помочь. Поехали к нам!
– Я выйду отсюда только с мамой, – сказала Соня.
– Но мне нужно тебя кое о чем важном спросить! Это действительно срочно.
– Через моего адвоката! – ехидненько протянули за дверью.
– Кто у тебя адвокат? – Машка даже растерялась.
– Еще не нашла. Как найду – обращайтесь.
– Послушайте! – обернулась я к охраннику. – У вас должен быть запасной ключ. Надо открыть дверь. У девочки нервный срыв, она нуждается в помощи.
– Мне Влас Палыч такого распоряжения не давал! – сказал охранник, с неудовольствием отрываясь от телефона. – Позвонит – открою.
И хмыкнул себе под нос:
– В ремне она нуждается.
– Соня! Карабинеры только что увели Марину, – сказала вдруг Машка. – Может быть, теперь ты выйдешь? Я знаю, ты что-то видела. Что?
За дверью воцарилось напряженное молчание.
– Я выйду только с мамой, – повторила Соня. Мне показалось, голос ее дрогнул.
Телефон Власика не отвечал. Ему было не до нас.
Мы решили временно отступить. Выломать дверь охранник нам бы все равно не дал.
* * *
Я поняла, что Машка не доверяет итальянскому правосудию, когда она все же продолжила поиск Марининых туфель.
Этот вопрос решился неожиданно быстро. Она просто спросила:
– Анжела! Ты все знаешь. Мне так неудобно… Но кто меня и поймет, как не ты. Я вот уже полгода ищу такие туфли, как были у Марины на юбилее. А какой они фирмы? Вроде у горничной сейчас спрашивать как-то…
– Зачем тебе горничная? – даже обиделась Анжелка, которой вопрос показался вполне уместным. Подумаешь – хозяйку туфель только что арестовали за убийство мужа.
– Я тебе сама скажу. Это Маноло Бланик. Коллекция прошлого года. Не пойму, что тебе в них понравилось? У Марины вкуса никакого!
– Цвет был хороший.
– Голубой? Чего в нем хорошего! Он ногу не стройнит!
– Точно! – сказала Машка. – Марина совершила серьезную ошибку. Когда надела на убийство эти туфли.
Анжелка кивнула.
Первая сирена
– У меня что-то спину прихватило. Вы не могли бы спросить Костю: он меня примет? – призывно улыбалась Машка охраннику на входе.
– Счас спрошу! – пробасил тот. И хохотнул: – Может, я на что сгожусь? Спинку поправить?
– Совсем разболтались! – поджала губы Анжелка.
Мы только что притащили к ее машине наши сумки: обслуга даже не подумала помочь, а ведь при Игоре как порхали, как порхали!
Все мгновенно развинчивается в периоды междувластия. Судьба поместья сейчас была под вопросом, и персонал уже перешел в революционную стадию, когда низы не хотят работать.
– Константин говорит, что сейчас у него нет времени, – нагло оскалился охранник, раздевая Машку взглядом.
Я про себя порадовалась Костиной занятости. Меньше всего я хотела встречаться с этим угрюмым великаном. Даже Анжелка смотрела на Машку с неудовольствием.
Мы уже садились в машину, когда ко входу подрулила золотистая «ауди». Из нее вышла Полина.
Сейчас она мало походила на женщину-вамп: короткие синие шорты, белая майка, волосы убраны в хвост. Прямо старшеклассница. Тоже, небось, за вещами прикатила.
