Вдруг кто-то постучал в дверь. Это было странно. Обычно во время разговоров их никто не тревожит. Зеро тоже удивился. Встал, подошел, приоткрыл дверь. Быстро вышел из комнаты. А вот створку плотно не закрыл.
Арья в одно мгновение вспорхнула и приложила к щели ухо. Но расслышала лишь невнятный глухой шепот, из которого она разобрала «Яр», «должен передать Климене». А что передать?
Красотка только успела запрыгнуть обратно на скамью, как Зеро вернулся, и пятно у него на щеке багровело больше обычного.
– План изменился, – сказал он жестко. – Я дам тебе другую склянку. Для другого человека.
У фонтана
Крит. Наши дни
На место встречи у фонтана мы с Машкой пришли первые. Оказалось, он был в двух шагах от нашей таверны. Посреди площади печальные львы, похожие на крупных дворняг, уныло изрыгали воду в мраморные лепестки зеленого, тухловатого от жары бассейна. Вокруг стояли столики кафе, шумели сувенирные магазины.
Я увидела, как толстый мужик тащит через площадь кадку с большим цветком, почти деревом. И быстро отвела от него глаза. Неприятное воспоминание кольнуло в самое сердце.
Я поняла, что Пашка не разведется, именно когда случайно заметила его из окна вагона метро. Он вышел из другого поезда и старательно тащил к эскалатору уродливый большой фикус, нежно прижав его к груди.
Они с женой только что закончили ремонт новой квартиры.
– Подожди до конца ремонта, – уговаривал он меня. – Отправлю туда жену, сам останусь в старой. И мы наконец будем вместе.
Нет, конечно, я подозревала, что все это отговорки. Мужчины любят морочить голову любовницам, обещая все решить в конкретный, но несбыточный срок. Когда сын пойдет в первый класс. Когда окончит первый класс. Второй. Третий. Когда жена устроится на работу или поправится от неизлечимой болезни. Я принимала эти обещания, стараясь не заморачиваться.
Но именно в этот момент поняла, что все. В чужую квартиру так любовно кадушку с цветком не волокут. И не ошиблась.
Было это три года назад. С тех пор я дала себе слово не связываться с женатиками. И сейчас мучилась перед выбором: нарушить ли зарок с симпатичным заведующим нашим отделением или остаться в почетных старых недевах.
Но прошлая рана саднила до сих пор.
– Смотри! Изольда! – толкнула меня Машка.
Я потрясла головой, прогоняя наваждение, и увидела, как наша звезда экрана, вынырнув с одной из улочек с пустыми руками, заскакивает в магазин с местным тряпьем.
– Странный у нее шопинг! – заметила я.
– Здесь вообще все странно. Что хищница Изольда забыла в нашем бабском круизе? Да мужики должны сами ее на суперъяхтах катать. А Татьяна? На фига эта богатенькая дама поехала в дешевый круиз и еще боится слежки? – села Машка на свой любимый расследовательский конек. – Рая прямо зашибись какая фанатка-зожница и веганка. А когда Изольда на ужине метнула на стол гусиную печенку, сожрала целую банку в одно лицо. Или взять чокнутую Алекс. Откуда у девчонки дорогущее кольцо? Что-то не так с нашей поездочкой. Поверь, моя журналисткая чуйка никогда меня не подводит.
Я вздохнула. Машка неправильно оценивала свой дар. У нее не было таланта чувствовать всякие заварушки. У нее был талант притягивать их к себе и оказываться в самом центре. Недаром она считалась лучшим расследователем скандалов в своей газете, пока не напоролась на такое, что пришлось срочно эвакуироваться в пиар-отдел. Но фантомные боли остались.
– Вон, кстати, посмотри! Еще одна наша диетчица тащится! – кивнула Машка на соседнюю улочку.
По ней, расталкивая прохожих торсом, как мощный ледокол, плыла Оксана и спешно засовывала в рот большой кусок сладкой греческой запеканки. Она хотела успеть заглотить его до фонтана, но не повезло: из магазинчика выскочила Изольда и уперлась прямо в ее живот.
К нам они подошли вдвоем, и меня поразил их контраст: маленькая серенькая звезда сериалов совершенно терялась на фоне цветущей Оксаниной пышности.
– Ведь так глянуть, – кивнула на Изольду Машка, будто угадав мои мысли. – Кто скажет, что именно она пожирательница мужчин?
Пожирательница мужчин
– На какую роль ты ее предлагаешь?! – Режиссер смотрел на бледную тощую девицу с заостренным носиком и маленькими быстрыми глазками, как рыбак, вытащивший вместо щуки плотвичку. – Она же по сценарию всех соблазняет? А это что?
Оператор сказал без улыбки:
– Не волнуйся. Она соблазнит и кого надо, и кого не надо.
– Чем? – хмыкнул режиссер.
– А давайте я вам спою! – вдруг предложила девица. Уставилась своими нахальными буравчиками прямо режиссеру в глаза. Облизнула губы каким-то лисьим движением. Тряхнула рыжими волосами. И вдруг запела неожиданно сильным, глубоким, завораживающе-игривым голосом:
– Где мы с миленьким встречались, там зеленая трава. Где мы с милым, – она приблизила свое живое хитренькое личико прямо к его губам и резко отпрянула, – расставались, там пожухли дерева!
Тут она кокетливо прищурилась и, поводя плечами, отчего под тонкой кофтой заплясали невесть откуда взявшиеся груди, хрипловато-томно проговорила, царственно тыкая пальчиком:
– Ты, говорю, ходи, говорю, ко мне, говорю, почаще!
Гортанно хохотнула и выдала на всю звонкость голоса:
– Ты, говорю, носи, говорю, мне пряников послаще-е-е!
В одно мгновение из невзрачной моли она превратилась в кокетливую, вертлявую, стервозную фурию, перед которой невозможно устоять. Маленькие глазки метали молнии, тело маняще гнулось и извивалось в такт словам…
К концу первого куплета режиссер решил взять ее на роль. К концу второго – просто ее взять. Вот прямо сейчас, благо жена с дочкой уехали к морю, квартира свободна…
– Что? – хищно улыбнулась дебютантка. – Могу я соблазнить?
– Я же говорю – ведьма, – вздохнул оператор.
Он уже успел отведать и ведьминого тела, и ведьминого характера.
А как иначе пробиться талантливой актрисе, если у нее ни кожи, ни рожи, ни известной фамилии? Инна Борщ из Бирюлева. Нормально для звезды? Многое она уже сделала, чтобы избавиться от этого груза. Поменяла паспорт и стала Изольдой Истоминой. Съехала из ободранной двушки от матери в тихий центр Москвы.
И упорно поднималась по киношной лестнице. Тут у каждого свой путь. Кто-то идет по трупам конкурентов. Изольда шагала по ступенькам из гмм… мужских достоинств. К актерскому таланту был у нее и свой – невероятная женская манкость. Что это? Особые феромоны? Готовность к сексу, считываемая мужским полом на уровне подкорки?
Вредная, эгоистичная, страшненькая – а мужики выстраиваются в очередь, чтобы носить ей пряники послаще. Бросают красивых, добрых, умных и идут за ней, будто у нее под юбкой дудочка крысолова.
