Алекс уселась на койку в каюте капитана. Он пригласил ее обсудить ситуацию, но все никак не решался начать разговор.
– Потому что у меня тоже кое-что пропало, – сказал он наконец.
– Как пропало? – И без того огромные глаза Алекс распахнулись. – Не может быть! Что пропало?
– Так, ерунда. Но кто-то здесь берет чужие вещи.
– Что именно у тебя взяли? – быстро спросила Алекс.
Димитрос ощутил огромное желание рассказать ей все. Никогда еще он не испытывал такого чувства удивительного родства и тревожного, захватывающего интереса. Его локаторы были настроены только на нее, улавливали малейшие оттенки голоса, взгляда, поворота головы. Он поймал себя на том, что и думать стал, как бы вступая с ней в мысленный диалог.
Потом спохватился: еще и эти проблемы на девчонку грузить? Ей своих хватает.
Вздохнул глубоко:
– Ничего особенного. Гемму. В шкафчике лежала. Понимаешь, не нравится мне, что дверь не взломали. Получается…
– Получается, воровка среди нас.
Димитрос пожал плечами. Если бы просто воровка! Нет, это воровка, которая работает на антикварную мафию. И, возможно, одна из четырех пассажирок, возвращавшихся на яхту после Алекс. Но кто?
– Ты уверена, что не хочешь вызывать полицию?
Алекс замотала головой:
– Нет, такой подарочек я мачехе не преподнесу!
– Хорошо. Тогда иди пей чай. Мне нужно позвонить.
И как только за ней закрылась дверь, стал набирать номер Лукаса. Уж если кто и знает имя той, что тут по каютам шарит, то это владелец яхты. Пристроить в экипаж свою пассажирку Ионидис или тот, другой антиквар могли только через него.
…В трубке раздались длинные гудки. Димитрос набрал номер еще раз. Теперь абонент был недоступен. Он чертыхнулся.
Все знают, какой Лукас бабник и в какие моменты отключает телефон. Понятно, чем он сейчас занимается…
Допрос
Телефон неожиданно зазвенел у Лукаса в кармане, тот по привычке к нему потянулся…
– Тихо, тихо! – цыкнул Хлыщ. И сильнее вдавил острие ножа в его горло – так что выступила капелька крови. Лукас ойкнул и покосился на дверь своего яхтенного офиса, будто ждал оттуда подмоги. Но налетчик закрыл ее изнутри на ключ.
– Давай сюда мобилу!
Лукас дрожащей рукой достал весело трезвонящий телефон и протянул Хлыщу.
Тот посмотрел на экран, и глаза сверкнули, как лезвие бритвы.
– О как! Прямо по заказу! Димитрос звонит. Это тот самый?
Лукас моргнул – кивать он боялся, чтобы нож не вошел глубже.
– Ничего, подождет. Позже встретитесь! – хохотнул Хлыщ. Вырубил телефон. И снова придвинулся к самому лицу Лукаса:
– Бабу Ионидиса как зовут? Которую он на яхту пристроил? Ну?
Собственно, это был последний вопрос.
На все предыдущие слизняк уже ответил.
Как называется яхта, на которой мальчишка ушел капитаном. Где она стоит сейчас. Куда пойдет завтра. Осталось только человечка от антиквара разъяснить.
И можно приступать.
Хватит сидеть на этом говенном острове. Бегать на посылках у толстого борова Ионидиса. Не развернешься. Пора выбираться на большую землю. В Афины, а там, глядишь, и дальше, дальше. Европа большая, есть в ней жирные куски. Деньги только для рывка нужны. Хлыщ давно ждал дельца, чтобы сорвать большой куш. И вот наконец подвернулось. По ерунде Ионидис так бы не затрепыхался. А тут вызвал его прямо в ресторан, потом уже три раза позвонил, все ли готово. Значит, там и правда под водой клад. Рыжье, камешки… Или что-то другое? Надо только мальчишку-капитана прижучить. Он добычу со дна поднимет, потом там и останется. Все же это очень удобно – жить у моря.
– Чего замер? – еще раз легонько ткнул Лукаса ножичком Хлыщ. Тот глухо застонал. Ждал он беды от сотрудничества с Ионидисом. Но совсем не такой.
Вот теперь выбирай, кто страшнее.
– Я не знаю… Ионидис про Димитроса говорил: чтобы капитаном его поставить именно на эту яхту. А про пассажирок ничего… – промямлил он наконец. – Это уже его бизнес. Я ведь только по лодкам…
Хлыщ заглянул в белые от страха глаза владельца яхтклуба. Буркнул:
– Ладно.
Убрал нож от его горла. И схватил Лукаса, вжавшегося в стенку, за плечо:
– Сортир мне покажи! Только не вздумай рыпнуться!
Туалет в дальнем углу комнаты был крошечный, под стать офису. Хлыщ нахмурился:
– Че за клетка для канарейки? Даже не знаю, как ты здесь поместишься!
– Я? – повернулся к нему хозяин яхт-клуба.
И не успел понять, что произошло. Бритвоглазый одним быстрым движением притянул его к себе, будто решил обнять. Что-то острое мгновенно прошло у Лукаса между ребрами и укололо прямо в сердце – боль только молнией вспыхнула. И сразу погасла, он даже не вскрикнул. Вздохнул глубоко, захлебнулся воздухом, а выдохнуть уже не смог, осел на пол бесформенной грудой.
Хлыщ с трудом затолкал тело в туалет: ноги никак не входили, кожаные сандалии так и остались торчать в комнате. Брезгливо осмотрел испачканный нож, взял со стола листок бумаги, аккуратно протер лезвие, подумал секунду и засунул бумагу в карман. Потом двинулся к выходу, прикидывая, что надо бы сейчас запереть офис и табличку снаружи повесить: «Закрыто». А ночью вернуться, погрузить трупак на моторку, отвезти на середину залива и сбросить в воду с камушком на шее. Море все примет.
Хлыщ уже взялся за ручку двери, как кто-то нажал на нее снаружи.
Перед входом стояла пожилая пара немцев: морщинистая старушка с кокетливой увядшей розой, вытатуированной на дряблом плече, и старичок с тату фрегата, уже спустившего паруса на его высохшей куриной голени. Видно, в юности эти дети цветов вовсю зажигали.
– Герр Лукас? – спросил старичок. И тот неожиданно для себя кивнул.
– Мы насчет аренды яхты. Я вам писал. Герр и фрау Шустер.
– Я сейчас занят. Приходите завтра. – Глаза Хлыща забегали.
– Как завтра?! У нас договор на сегодня! Завтра мы уже должны быть в Ханье! Вы сами назначили это время!
«Чертов Лукас! – ругнулся про себя Хлыщ. – То-то он все тянул, экал, мекал и смотрел на дверь. Надеялся, что придут клиенты и его выручат».
А вслух сказал:
– Это… У меня тут проблемы. Мне нужно отойти. Ненадолго. Но я вернусь. Приходите через полчаса.
– Полчаса мы тут у вас в офисе посидим. Жарко туда-сюда ходить, – подняла на Хлыща линялые голубые глаза старушка. – И дайте, пожалуйста, воды. Умираю от жажды!
– Я… Я не могу вас там оставить, – попытался перегородить вход Хлыщ. Но энергичная старушка уже отодвинула его морщинистой птичьей лапкой, шмыгнула внутрь и завертела головой:
