– То есть ты нищий? – уточнила Машка.
– Не волнуйся. Накормить симпатичных девушек еще могу!
– А что у тебя за фирма? И кто были эти верзилы?
– Так я и раскрыл тебе сразу все свои страшные тайны! Нет уж, как всякий уважающий себя маньяк я потомлю зрителей серий десять. И вообще, ты очень доверчивая. Может, я тебе все наврал.
– Это ты очень доверчивый. Может быть, я лондонский адвокат твоей жены.
И Машка выдала на безукоризненном английском фразу, которой потом очень гордилась:
– Где вы храните преступно укрытые от суда деньги?
Стас на секунду дрогнул. Потом заржал:
– Здорово! Ты даже на мою жену стала похожа.
– На жену?! Так меня еще никто не обзывал! – обиделась Машка.
И вдруг дернула меня за руку:
– Посмотри! Валерия куда-то крадется.
По причалу действительно шла Валерия и вела себя странно: почти бежала и постоянно оглядывалась. Словно боялась, что ее увидят.
– Может, это она кольцо украла, а теперь возвращается, чтобы его перепрятать?
Стас посмотрел на нас с любопытсвом:
– У вас на яхте воруют?
– У одной пацанки пропало дорогое кольцо. И свистнул его кто-то из наших чокнутых пассажирок, – пояснила Машка.
– Рассказывай, – сказал Стас. И насмешливо повторил Машкины слова: – Обожаю истории про алчных женщин, обкрадывающих красивых дурех.
Роковая ошибка
Хлыщ все предусмотрел. Поэтому от яхт-клуба с протянувшим ноги Лукасом отъехал на своей машине недалеко. Кто их знает, этих сбежавших шустрых старичков? Вдруг запомнили номер.
Машину он загнал в старый лодочный гараж, а из него выкатил мотик. Надел популярную у туристов бейсболку с надписью «Крит» и рогатым быком. Хмыкнул про себя: каким надо быть придурком, чтобы купить такое не для конспирации, а для форсу?
И стартанул. Четкого плана не было. Конечно, хорошо бы прояснить и пригасить бабу Ионидиса, чтобы раньше времени не подняла кипеж. А уж потом брать пацана-капитана.
Но как это сделать, если на яхте восемь телок?
Оставалось надеяться на удачу.
На мотике Хлыщ дотрюхал до следующего лодочного гаража. При его работе надо менять средства передвижения чаще, чем официанты – рубашки.
Там пересел на другую машину – белую «Хонду», на каких ездит половина острова. И через полчаса подкатил к бухточке, где стоял «Минос».
Действовать решил так: подождать, когда стемнеет, и наведаться на яхту. Обычно пассажирки в это время шляются по берегу, а капитаны торчат на судне. Они того берега уже навидались.
Вот там мальчишку и взять. На бабу Ионидиса Хлыщ, поразмыслив, решил не размениваться. Черт знает, как ее искать.
Но тут неожиданно план поменялся.
Прогулочной походочкой, надвинув кепку поглубже, Хлыщ миновал туристическую тусню в тавернах, неспешно прошвырнулся вдоль яхт, пока не увидел на борту одной из них надпись «Минос».
Вначале подфартило: суденышки рядом с «Миносом» болтались пустые. Хотя кое-где на других палубах шла гульба.
Дверь в кают-компанию была открыта, значит, кто-то остался на борту.
Хлыщ оглянулся, достал из кармана ножичек, щелкнул запором, отчего узкое лезвие, уже хлебнувшее сегодня кровушки, алчно выскочило, и шагнул на борт. Он стал спускаться вниз. И вдруг замер на ступеньке. Кто-то в темной кают-компании светил фонариком, и его луч метался, как огни сторожевых вышек при побеге.
Это было странно. Почему не включили свет? Хлыщ присмотрелся: хм, еще страннее. Неизвестный, согнувшись, шарил в вещах, подсвечивая себе телефоном. Что за черт? Воришка? Только его не хватало!
Хлыщ осторожно – ни одна ступенька не скрипнула – сошел с трапа. Подкрался к согбенной фигуре. И тихо, чтобы тот не заорал, по-русски спросил:
– Что за шмон?
Восемь лет в одной камере с русским вором в законе – отличная языковая школа.
Воришка тут же вскрикнул противным бабским голосом:
– А-а-а!
– Тс-с! – Хлыщ приставил к боку тетки лезвие. Но дура ничего не поняла и попыталась заголосить: – Кто вы такой?! Что вам…
Пришлось зажать ей рот и ткнуть ножичком побольнее. Баба пискнула и умолкла.
Хлыщ забрал телефон и направил фонарик ей в лицо. Старая, ярко накрашенная тетка, похожая на ящерку, уставилась на него выпученными глазами.
– Не ори, не то сделаю больно, – прошептал Хлыщ. – Будешь отвечать на мои вопросы. Заорешь – прирежу. Если поняла, кивни.
Баба кивнула. Он убрал ладонь с ее рта. И сразу об этом пожалел.
– Это не то, что вы подумали! – затараторила тетка. – Я полезла в ее вещи, потому что уверена, что она врет! Кольцо у нее! Понимаете?!
– Заткнись! – цыкнул Хлыщ. Мысли ворочались в голове, как тяжелые жернова.
– Ты с этой яхты? – спросил наконец.
– Конечно! Я ж говорю! Я ищу кольцо, потому что она наверняка его спрятала…
– Да заткни хлебало! – прикрикнул на тетку Хлыщ. И вдруг его осенило. Баба с этой яхты обыскивает вещи других пассажиров. Так это она и есть – подсадная утка Ионидиса! Повезло так повезло!
– Ионидиса знаешь? – снова направил он луч фонаря прямо ей в лицо. Ящерка заморгала. – Я от Ионидиса. Он тебе должен был про меня говорить. Говорил?
Он тихонько ткнул ее в бок ножичком.
Это был поворотный момент. Бабе надо принять решение.
Она помедлила. И испуганно кивнула.
– Ладно, пойдем. Ионидис послал меня кое-что с тобой обсудить. Вещи твои где?
– Вот. Зачем… вещи? – проблеяла тетка. И наконец пришла в себя: – Кто вы такой? Вы меня с кем-то спутали. Я журналист! Работник телевидения! Могу показать удостоверение! У вас будут большие неприятности!
«Ни фига себе отмазочка! – подумал Хлыщ. – С журналисткой из телевизора – это Ионидис круто придумал. Их прижучить труднее, опять же везде пускают».
А вслух сказал:
– Не дергайся, иначе сама знаешь. Мы с тобой вместе работаем. Бери сумку, идем. Ионидис велел передать новый план.
Сейчас для него было главное, чтобы эта дура сама дошла до машины. Там уже легко.
– Не знаю я никакого Ионидиса! И вас не знаю! Отпустите меня! Не то позову полицию!
Тетка то ли не понимала, с кем имеет дело, то ли придуривалась.
– Если вы меня тронете, вас…
Договорить баба не успела. Хлыщ понял, что верткая ящерка будет пытаться сдрыснуть до последнего. Поэтому легонько ударил сзади по шее ребром ладони – как его учил старшой на зоне.
