– Хорошая версия, – сказала Машка, не открывая глаз. – Я ее рассматривала. Но в ресторане она не с криминальными авторитетами встречалась.
– А с кем?
– Одуванчик – очень крутой продюсер, второй – известный режиссер сериалов. Мои ребята их пробили.
– Господи, чего ж тогда она такой страхолюдиной на встречу пришла? Вот дура!
– Не скажи. Я про того продюсера почитала. Изольда – не дура, а хитрая бестия.
Буддистка во Христе
Это внизу у оскорбенного Изольдой папика-продюсера кнопка была маленькая. А наверху кнопочки, которые он мог нажимать, оказались очень большие. Изольду не брали даже в массовку.
Когда все деньги и все надежды кончились, она пришла к старинному другу – режиссеру Вадиму, первому разглядевшему ее ведьминский талант.
– Помоги! – взмолилась. – Я не знаю, что делать! Этот хряк просто выкинул меня из профессии.
– Да уж, нажила ты себе проблем язычком. Обычно ты им только все решаешь! – мечтательно закатил глаза Вадим, вспоминая о чем-то своем.
– Заткнись ты, сволочь! Посоветуй лучше.
– Что тут посоветуешь? Говнистый мужик. Вхож сама знаешь куда.
Вдруг лицо Вадима просияло:
– Подожди! Есть отличный вариант! Продюсер Борис Костецкий, наш главный патриот. Он тоже вхож! В параллельную башню. И недавно они с твоим папиком из-за бабла так разругались, что на фестивальной пьянке чуть не подрались. Так вот, Борюнчик как раз готовится снимать сериал. Про иностранных шпионов, которые хотят завладеть секретом нашей новейшей подводной лодки. Что интересно, завладеть им они пытаются на Средиземном море: в красивых отелях, на яхтах. Любят наши патриоты снимать фильмы о любви к родине за границей. Тем более у него самого вилла на Крите. Так вот, ему нужна актриса на роль главной шпионки.
– Отлично! Кто лучше меня коварно соблазнит и нагло обманет?
– Согласен! – засмеялся Вадим. – Тут ты вне конкуренции. Но есть один нюанс. Борюсик крышей поехал.
– То есть?
– Обрел смысл жизни. Чем-то заболел, потом вылечился. И просветлился. Он теперь буддийский христианин. Молится, ходит с пудовым крестом на шее, выступает за высокую нравственность. Ни матюкнуться при нем, ни бабу лапнуть. При этом все должны не жрать мясо, медитировать, никого не убивать.
– Я могу временно никого не убивать.
– У тебя, дорогуша, репутация убийственная. И сплошные трупы мужиков по обочинам. А он набирает – оцени – труппу духовных веганов.
– Где же он их среди киношников найдет? Здесь все друг друга жрут.
– Будут при нем жрать по кустам. Да, еще надо в яхтах что-то понимать.
– Ладно, разыграю ему раскаявшуюся яхтсменку-диетчицу.
– Видишь ли, Борюсик – мужик тертый. Боюсь, не поверит. Скажи быстро: какое твое любимое веганское блюдо?
– Ну… Лист салата.
– Понятно. Как называется на яхте парус, который раздувается впереди?
– Ну… Большой парус.
– Спинакер. Не прошла.
– Да я выучу!
– Даже если выучишь. Посмотри на себя – какая ты вегетарианка-христианка?
– О! – улыбнулась Изольда. – Ты забыл – я не только стерва, но еще и хорошая актриса. Главное, встречу нам устрой.
Через несколько дней она уже звонила Вадиму:
– Я нашла круиз – вообще огонь! Высокой нравственности и диетического питания. Прикинь, одни бабы две недели плавают на яхте по Криту и ничего не жрут. Сдохнуть! Но зато войду в роль.
– Ну ты фартовая баба! – засмеялся Вадим. – Наш Борюсик как раз собрался к себе на Крит. Так что могу вас прямо там свести. И сам подскочу. У меня с ним новый проект. Понравишься ему – и тебе рольку дам.
– Не сомневайся, понравлюсь.
…Когда Изольда в ресторане подошла к их столику, даже Вадим ее сначала не узнал. Махнул рукой – мол, проходите, женщина.
Но она уселась, заглянула продюсеру в глаза и тихо сказала:
– Не верьте слухам, что обо мне ходят. Это все было до.
– До чего? – удивился Борис.
– До моего чудесного спасения. Теперь я глубоко верующий человек. И мне стыдно за то, как я прежде жила.
Полчаса Изольда рассказывала одуревшему Борюсику про свое мистическое исцеление, тайные знаки, прекрасное ощущение голода после сыра тофу, любовь к ближним, которая снисходит на нее на яхте. И переусердствовала. В середине вечера, выпив вина, которое у него, очевидно, превращалось в бокале в воду, размягченный продюсер сказал:
– Не, ну баба ты хорошая. Врут про тебя все. Только мне-то надо, чтобы шпионка могла этого нашего тихоню-изобретателя обольстить. Как ты обольщать-то его будешь?
Вадим выдохнул. В этой части Изольдиного выступления он не сомневался.
Изольда опустила голову. Потом подняла на Костецкого лучистые глаза, в которых уже пробивался желтоватый блядский огонечек, и сказала:
– Борис Семенович! Ради профессии я готова на все.
Сняла с головы ободок, тряхнула рыжими волосами и хрипловато прошептала: «Хотите, я вам сыграю сцену соблазнения? Можно где-нибудь в номере…»
Вадим толкнул ее под столом, но тут Изольда в советчиках не нуждалась.
– Нет, нет. В номере не надо! – испугался продюсер. – Ну давай в холл, что ли, выйдем, там покажешь.
– Я и в машине могу, – скромно потупилась Изольда.
Они вернулись через полчаса. Лицо продюсера было расслабленным и слегка ошалевшим. Изольда лишь чуть раскраснелась.
– Ладно, берем девку, – хохотнул Борис. – Только что-то ты бледная какая-то. Загореть тебе надо!
– Даже не волнуйтесь! – проворковала Изольда. – У меня отлично ложится загар. Абсолютно на все места!
И тут же опустила глазки. Нет ничего более притягательного, чем сочетание шалавистой натуры и монашеского облика.
– Только смотри! – погрозил продюсер тонким пальцем. – Я обмана не потерплю. Чтобы никаких скандалов, никаких позорных историй! Хоть что-нибудь про тебя узнаю – все. Отныне у тебя должна быть незапятнанная репутация!
Есть такие поборники нравственности: пятнать чью-то репутацию позволяют только себе.
* * *
– Короче, я читала: все актеры у этого продюсера подписывают контракт, что о них не будет никаких порочащих публикаций, – рассказывала мне Машка. – Потому она так и трясется. А с другой стороны, чего не сваливает? Может, есть у нее тут и другой интерес.
– Я высажу вас вон в той бухте, – показал Димитрос на приближающийся к нам крошечный галечный пляж в окружении нежно-зеленых пиний. – Покупаетесь. Я отойду на яхте, а через два часа за вами вернусь.
