– Бедненький! Не бойся! – кинулась девушка к малышу.
– Ми-на! – шутливо застонал Яр. – Мы хоть раз можем побыть одни, без твоих питомцев?
…Рано утром Мина с полными слез глазами смотрела, как Яр собирает вещи: круглый хлеб, тогу от ветра. За окном сгустились тучи, тяжелое небо нависло над головами.
– Какая я дура! – расстраивалась она. – Ничего не принесла! Мне даже нечего тебе дать!
И тут она вспомнила. Быстро сняла ожерелье из пчел, которое со вчерашнего вечера сияло у нее на шее, протянула Яру:
– Вот. Это сильный оберег, его сделал мой отец для Климены. А она отдала мне. Возьми его с собой. Он должен тебя защитить!
– Не выдумывай! – улыбнулся Яр. – Зачем мне ожерелье? Я ведь не девушка! Носи сама!
– Нет! – замахала Мина руками. И слезы все же потекли по ее лицу. – Пусть будет у тебя. Потом привезешь обратно. И не спорь! Я хочу, чтобы у тебя было что-то мое.
– Ну хорошо.
Яр погладил выступающие пчелиные крылья и аккуратно положил ожерелье в кожаный мешок – туда, где уже лежала гемма-печать со Священным быком. Самые ценные его вещи.
Они вышли в сад. Яр обернулся, сказал нарочно строго:
– Все. Не плачь! Скоро мы увидимся! Провожать меня не надо. Не люблю прилюдных прощаний!
Шагнул к воротам.
И не выдержал. Рванулся назад, прижал к себе, коснулся губами волос, закрытых глаз, нежных губ, и они снова начали целоваться, сливаясь вместе и улетая, улетая…
– Бе-е-е-е, – раздалось недовольное блеянье.
Мина оторвалась от Яра, глянула вниз: ягненок опять прорвался к ней через дыру в заборе и теперь пытался зажевать кусок ее сине-васильковой юбки…
– Видишь, пора! – рассмеялся Яр.
Над их головами в черном небе раскатисто ударил гром.
Но еще несколько секунд они постояли обнявшись.
Жертва
– Они даже не позвали меня на совет, – кривил губы от злости Сатур.
Огонь факела в его руке метался, строя страшные гримасы.
Они с Арьей и Менелаем зашли в большую темную пещеру на вершине горы.
– Чего ты хотел, идиот? Ты убил Священного быка. Лучше бы себе глотку перерезал! – прошипела Арья, ежась от холода в этом каменном мешке. – Теперь все планы полетели в Аид.
– Да ладно, все будет нормально, – неуверенно бубнил Сатур. – Правда, Менелай?
Тот молчал.
– Ты что думаешь? – Арья повернулась к микенцу.
– Думаю, надо выводить народ на улицы. Рассказывать, что боги недовольны Клименой, это из-за нее взбесился Священный бык. Богиня Рея больше не может их защитить. А когда власть упадет, мы ее поднимем.
– Нашим богом будет Ишашаламу, – затараторил Сатур. – Мы принесем ему жертву. Человеческую. Как ты там говорил? Это будет Яр. Отличная жертва!
– С ума сошли? – Арья аж захлебнулась от возмущения. – Менелай! Мы так не договаривались!
– Я вообще ни о чем не договаривался. – Микенец наконец к ней обернулся. – Кстати, идея насчет Яра не так плоха. Решит наши проблемы. Ну и вашему богу тоже нужно что-то дать. Немного крови. Я потому вас сюда и позвал. Видите жертвенник? – Он подошел к тяжелому квадратному валуну, по краю которого шла глубокая борозда. – Вот по нему и будет стекать кровь наших врагов.
– Это без меня! Вы проклятые дикари! – Разъяренная Арья, размахивая факелом, выскочила из пещеры.
– Она нас предаст! – запаниковал Сатур.
– Не предаст, – усмехнулся Менелай. – Арья, конечно, капризна. Но мозги у нее работают хорошо. Она всегда выбирает победителей. Сейчас победим мы.
– А это что? – наклонился к жертвеннику Сатур: борозда была вся в засохших бурых подтеках.
– Не обращай внимания. Мне нужно кормить и своих богов.
Сын царя похолодел. Отблески огня делали пещеру особенно мрачной и зловещей. Тяжелые капли мерно падали с потолка на склизкие плиты пола.
Почему-то Сатуру показалось – они отмеряют его жизнь…
Приговор богов
– Все! – Бог Ишашаламу стоял вместе с матерью на вершине Священной горы и смотрел, как солнце пытается выбраться из-под тряпья черных туч.
Они встречались редко, раз в год, принимая на это время облик смертных. Богиня Рея не выносила громыхания грома и сверкания молний, которыми сопровождалось каждое появление сына. Поэтому поставила такое условие.
Сегодняшняя встреча была чрезвычайной. Ишашаламу явился в своем любимом обличье: молодого красавца в сверкающих доспехах. Богиня Рея в простом белом хитоне казалась рядом с ним скромной пастушкой.
Сейчас они застыли над самой пропастью: под ними наползали друг на друга рваные клочья серых облаков.
– Мама, ты должна признать: твое правление привело к катастрофе. Не могут люди жить в гармонии с природой. Не мо-гут! Они наполовину животные. Они жестоки, алчны, развратны, непоследовательны. И нуждаются в жесткой руке. Их надо наказывать, мама. Я тебе с самого начала это говорил!
Ишашаламу покровительственно приобнял Рею за плечи. Она отстранилась:
– В людях много творческой энергии. Для чего они вообще существуют? Вырабатывают энергию любви, радости, вдохновения. А мы этот нектар пьем. Я хотела создать царство творцов. Построить дворцы искусств. Идеальную фабрику самой ценной энергии.
– И что ты получила? Они убили Священного быка! Священного быка, мама! Не в качестве жертвы! Просто опоили его какой-то гадостью. И зарезали, как обычную скотину. И потом, не все боги любят твой сладенький нектар. Я, например, пью энергию битв. Отличный сильный напиток, а не твоя легкая шипучка.
Ишашаламу хохотнул, и в горах ответило раскатистое эхо.
– Нет, все. Ты отходишь от дел. Главным теперь стану я. Хватит ваших женских нежностей. Все боги согласны. Меня послали сообщить тебе общее решение.
– А что будет со мной? – грустно усмехнулась Рея.
– Можешь продолжать возиться с Землей. У тебя останутся растения, животные, эти… муравьи. В смысле – насекомые. Да вообще все живое. Кроме людей. Людьми теперь займусь я.
– Что ты хочешь с ними сделать? – Рея резко повернулась к сыну.
– Как что? Наказать. Стереть с лица Земли. Люди должны знать: есть вещи, которые им делать не позволено.
Богиня Рея заглянула сыну в глаза:
– А если я сама их накажу? Пошлю неурожай. Голод. Года на два. Они поймут и раскаются. Там есть такие прекрасные…
– Прекрасные?! Ты сказала – прекрасные?
Ишашаламу не выдержал, и в море под горой ударила молния, а гром расколол небо на две половины.
– Я тебе повторю: они убили Священного быка. А ведь в нем мог быть я, мама. Я! Ты что, не понимаешь?!
