— Вот теперь все будут видеть, что ты моя Королева! В моём мире принято на свадьбе обмениваться клятвами. Глупая традиция, но… Фанни Колокольчик! Клянусь в одном — любить!
И пусть корона была тряпичной, пусть странно смотрелась с дорогим платьем, но даже недруги в душе признавали — ей идёт!
— Владыка… — тихо сказала Фанни, обращаясь к Ипрохану. — Можно я сейчас разревусь при Вас? Понимаю, что не пристало шутовке, но один раз… Только сегодня!
— Валяй! — снисходительно махнул тот рукой.
Девушка обняла своего мужа, уткнулась ему в плечо и прошептала, глотая счастливые слёзы:
— А мне большего и не надо. Не забывай о своей клятве, как бы сложно со мной ни пришлось… Пожалуйста… И я тоже клянусь тебе любить… Почему про подарок не сказал?
— Сюрприз.
— Убью, гад… но даже спать в нём буду.
— ЭЙ!!! — заорал Штих, прерывая задушевный разговор парочки. — Свадьба состоялась, а вот праздник Молодого Вина так и не начался! Мой нос чует запах отличного пойла! Уже, признаться, в горле пересохло! А у вас?!
Невнятный одобрительный гул был ему ответом.
— Не разобрал! Все хотят уйти сегодня трезвыми?! Не верю, достопочтенные! Нам ведь нужно повеселиться? Да?
— Да! — ответило общество более слаженно.
— Не слышу! Да?!
— Да!
— Точно — «да»?! Громче!
— Даааа!!! — со смехом рявкнул народ, эмоционально заводясь.
Хитрован повернулся к королю и, склонив голову, продолжил:
— Владыка! Народ сильно жаждет, но без Вашего разрешения не осмеливается начать. Будьте так милостивы к нам и сделайте первый глоток, возвещая о Празднике Молодого Вина!
Ипрохану тут же протянули огромный кубок. Он отпил из него, довольно сощурился и, величественно кивнув, изрёк:
— Хорошее винишко! Начинайте!
Последовали тосты. Вино лилось рекой, но привычная попойка в этот раз превратилась в нечто большее. Шуты устраивали конкурсы, на которые все вначале смотрели искоса, но с повышением уровня подпития стали с удовольствием включаться, особенно когда сам хмельной Владыка поучаствовал в беге в мешках, предсказуемо выиграв соревнование и получив «заслуженный» приз в виде очередного кубка с вином. Больше всех доставалось в конкурсах и розыгрышах Первой Советнице, а момент, когда она, скрепя зубами и виляя «кормой» в разные стороны, пыталась попасть в узкое горлышко бутылки тоненькой палочкой, висевшей сзади на длинной, привязанной к поясу верёвочке, запомнится всем надолго. Так глупо Веблия ещё никогда не выглядела, превратившись в один миг из таинственной магессы в неизвестно кого! Но больше всего её выбешивал этот шут Хитрован, постоянно появляющийся рядом и громко кидающий странные фразочки типа: «Не! Ну, хороша! Гармонично смотреться будем — не опозорит!», «Учти! Это на работе ты Советница, а дома мужа слушаться должна!», «Готовить умеешь? Нет? Жаль! Не расстраивайся — научишься!». Когда ей, наконец, кто-то объяснил, что её заочно почти «сосватали», то даже стала прятаться от «женишка», но не тут-то было — везде находил, сволочь, и выдавал новые комментарии о совместной жизни. Она — Первая Советница магесса Веблия Затнийская впервые не знала, что делать, почувствовав себя единственной шутовкой на этом идиотском празднике! Хотелось всех перерезать во дворце, чтобы новость о её позоре не разлетелась по Нагорному королевству!
Кортинар тоже расстарался! Иллюзии со сценами из битв прошлого, магические цветы неправдоподобной красоты то тут, то там возникающие в зале, бодрая музыка, льющаяся из стен, создавали непередаваемый колорит, не оставляя равнодушным никого. И как апофеоз праздника — фейерверк над дворцом, на который вышли все гости, хоть как-то державшиеся на ногах.
— Эх… Хорошо! — невнятно воскликнул Ипрохан, обращаясь к двум гвардейцам, державшим его под руки. — Лучше, чем раньше! Гуляяяееем!
После этого он, обвиснув, захрапел, явно перебрав лишнего. Ненамного дольше его продержались и остальные гости, уведённые или унесённые заботливыми слугами — молодое вино коварно.
Праздник закончился… Парб и Штих, обозрев пустое пространство захламлённого зала, молча кивнули друг другу, пожали руки и пошли в обнимочку, пошатываясь от усталости, в сторону шутовских покоев отсыпаться с чувством исполненного долга.
* * *
Когда праздник был в самом разгаре, мы с Фанни, приняв несколько тостов в нашу честь, тихо ретировались. Никого это не удивило, так как Первая ночь — дело святое и очень важное. Вот и моя дверь… Точнее, уже наша!
— Подожди, — остановил я, хотевшую войти жену, и взял её на руки.
— Опять обычай из твоего мира?
— Да. Вообще-то, надо нести в дом с лестницы, но выглядело бы для остальных странно.
— Прекрасно, что не с лестницы начал! — нервно хихикнула Фанни. — Ещё оступился бы на последней ступеньке и собирай потом лекарь мои косточки в правильном порядке, а так как трезвых сейчас во дворце не сыскать, то спьяну и ошибиться может.
Мы присели на кровать и я попытался поцеловать любимую. Неожиданно для меня она, растеряв весёлость, напряглась и отвернула лицо.
— Фань… Что с тобой? Мы же так ждали этого момента?
— Скоро Черныш появится, а тут мы ласкаемся. Нехорошо…
«Опять двадцать пять!» Хоть бы врала убедительно, как умеет это делать! Явно что-то нечисто и, кажется, догадываюсь, какая проблема нарисовалась — ведь думал о таком её странном поведении много. Всё началось сразу, как предложение сделал у неё в комнате. Вначале обрадовалась, а наутро словно подменили!
— Знаешь что, дорогая? Один поцелуй Черныша не смутит — тем более, только что прилюдно раз двадцать поцеловались, точно. Что с тобой? Если разлюбила и стал противен, то пойму, но, сдаётся, дело в другом. Рассказывай! Пойми, наконец, что теперь все проблемы не твои и мои, а наши! Прошлое не отпускает?
— Прости… Не обижайся. Я очень тебя люблю! Очень! — со слезами на глазах, ответила мне Фаннория. — А твой подарок — милая шутовская корона, сегодня меня так растрогала. Я до этого момента всю свадьбу, как чужую воспринимала, а тут вдруг поняла, что она настоящая, что мы вместе, соединённые Творцами! Такое счастье накатило, что даже разревелась, как дура, от эмоций! Ты лучше всех! Правда, лучший и другого мне не надо! Совсем! Но ты прав… Прошлое цепкими лапами держит… Раньше наша близость представлялась мне… «игрушечной», что ли… Мол, помечтаю, как хочу, и на этом дело закончится, а когда поняла, что не закончится, то от каждого твоего прикосновения наедине призраки тех, кто годами издевался надо мной, появляются. Не представляешь, как это страшно и противно. Вот и не могу себя пересилить — хочу, но не могу… Убогая у тебя жена, Илий, на всю голову… Не захочешь рядом со мной находиться — пойму и прощу. Зачем тебе такая дура?
— Дура? Правильное слово нашла! — с укором посмотрел я на неё, размазывающую слёзы по лицу. — И есть на что мне обижаться! Почему раньше молчала? Понимаю, что стыдно и сложно было, но хоть немного могла бы доверять. Я примерно догадывался, откуда такая холодность возникла, только всё равно был рядом, и клятва любить тебя не пустым звуком прозвучала. Тяжело тебе? Тоже понимаю! Другая на твоём месте от такой житухи в петлю бы полезла, а ты живёшь полноценной жизнью, каждый миг борясь за право быть собой. За это восхищаюсь тобой с первого дня, как узнал твою тайну. Но пойми и ты, что мысленно сделала из меня такую же скотину, как и те подонки! Значит, думала, что я возжелаю и задеру юбку, не спрашивая твоего разрешения, раз полюбовно не выходит? Или по бабам пойду «хотелку чесать»? Знаешь что? Ты сказала про «игрушечные» мечты, но кажется, что и остальные чувства у тебя из той же лавки — иначе бы доверилась, позволив решать эту проблему сообща ещё несколько дней назад. Но, нет! Я же отпихну или изнасилую! «Спасибо», дорогуша!
