– Тави, ты слишком близко к краю. Упадёшь.
Сестра – подсказало сознание. Не та сестра, что по отцу и матери. Сестра по крови, по расе, по духу.
Девушка подошла ближе и ухватила меня за ладошку, крепко сжав. Взгляд устремился вверх, туда, откуда начинала падать вода, создавая влажность окружению и сильный шум.
– Уже совсем скоро Вайарида назначит день нашей инициации. Ты подумала о том, кого хотела бы видеть рядом с собой? – звучит вопрос, от которого моё существо замирает, не в силах и звука выдавить. – Я бы очень хотела в эту ночь быть с Алерсом, – грустная улыбка очертила её губы, а взгляд сосредоточился на мне. – Боюсь, он не захочет.
Чуть крепче сжимаю теплую ладошку, желая утешить. Откуда-то изнутри приходит знание, что Алерс на самом деле не питает никаких чувств к Соларе. Будучи одним из солдатов, он только и думает, что о собственном долге.
– Я боюсь инициации, – шепчу в ответ, стремясь перевести тему с того, что портит сестре настроение. – Даже не представляю, что сказать Вайариде на определении.
Солара весело усмехается, подмигивает и делает крохотный шажок к краю.
– Это не страшнее прыжка в бездну-у-у! – пронзает её крик пространство, чтобы вернуться едва слышимым эхом.
– Обнадёжила, – усмехнулась я, одёргивая девушку».
– Сава?
Снова накрыло холодом, растворяя видение, возвращая в тяжелую действительность. Не чувствую рук, ног и очень хочется пить. Пить и спать, а ещё лучше вернуться в то видение, которое делало меня счастливой, но тяжелые шаги не позволяли.
– Сава. Ты что там делаешь? – разносится сквозь густую мглу. Снова шаги и удивлённое-ошарашенное: – Какого чёрта?
На краткий миг чьё-то прикосновение дарит тепло моему лбу и хочется, чтобы этот тёплый кто-то никогда меня не отпускал, завернул в себя, словно в пуховое одеяло, шептал что-нибудь успокаивающее. Я хотела притиснуться ближе, пыталась просить ещё немножко тепла, но язык от сухости и холода совсем не ворочался. Попытка открыть глаза тоже ничего не дала, и в какой-то миг я перестала понимать, что происходит вокруг.
Жарко. Как в аду, откуда нет возможности вырваться. Постоянно трогают чьи-то мертвенно-холодные руки. Лоб, щеки, шею. Перед глазами образы чужих людей, невнятные бормотание и среди всего этого удушающий запах отваров, пота и… крови? Именно. В нос ударял кисловато-металлический запах крови, сладковатый и отталкивающий. Временами кожу будто опаляло языками пламени, но это чувство вскоре сменялось танцующим на коже обжигающим льдом. Гулко стучало сердце в груди, вызывая чужие крики, или мне только казалось? Не помню. Всё перемешалось настолько, что я уже не понимала, жива ли я ещё. Единственное, чего мне больше всего хотелось – воды. Я просила, умоляла, требовала, угрожала спалить всё вокруг, но вместо чистой, утоляющей жажду, вожделенной воды, мне вливали в рот какие-то травяные напитки, смачивали губы, но воды не давали.
Открыть глаза я по-прежнему не могла. Сознание всё время плавало, позволяя уловить лишь отголоски происходящего. Чей-то жаркий шёпот, обещающий золотые горы и звёзды с неба, лишь бы я уже начала выздоравливать.
– Воды… – умоляла я, когда, наконец, находила силы. Но вместо мужского раскаянного голоса, уже слышала строгий женский, говорящий, что нельзя. И снова отвары.
Жарко. Холодно. Душно. Тошно. Невыносимо хочется пить.
В очередной раз, выплывая из темноты, слышу шёпот, чувствую властное прикосновение к руке.
– Сава, возвращайся скорее. Я для тебя всё, что хочешь, сделаю. Хочешь, я возьму отпуск, и мы отправимся в свадебное путешествие? Я могу показать тебе границы северных земель. Там сейчас очень красиво. Горы, снег, свежий воздух…
– Я хочу воды. Хотя бы немножко… – произносят мои растрескавшиеся губы, едва слышным жалобным хрипом. – Пожалуйста.
Чувствую, как чужая ладонь вздрагивает.
– Сава. Девочка моя… Сколько угодно можешь выпить…
– Нельзя! – перебивает уже ненавистный голос. – Отвар в кувшине, им и поите.
С горем пополам приоткрыла глаза, выпустив на свободу скопившуюся обиду в виде слёз, но в помещении с неприятным запахом, я могла видеть только размазанные силуэты.
Почему мне нельзя обычной воды?
– Воды, – упрямо шепчу я, цепляясь за горячую ладонь, как за спасательный круг.
– Какая неугомонная, – рычит женщина. – Тебе нельзя.
И тут я слышу рядом с собой рык, не то зверя, не то… демона, от которого мурашки толпой промчались вдоль позвоночника.
– Как давно она просит пить?!
В ответ раздалось невнятное бормотание, что-то о том, что в таком состоянии нельзя употреблять чистую воду. Вроде как, плохо воздействует на какой-то там фон. А следом ещё более грозный рык, после которого уже через минуту к моим губам был поднесён стакан с вожделенной жидкостью.
Затылок поддерживает широкая мужская ладонь, массируя кожу большим пальцем. Делаю большие торопливые глотки, чувствуя, как тонкие струйки, прокатываются по подбородку, срываясь на кожу груди. И вода заканчивается раньше, чем успеваю подумать, что мне этого не хватило.
– Ещё. – Требую уже нормальным голосом.
Во рту уже нет сухости, но внутренности горят. Вельзевул молча протянул к моим губам вторую порцию, но и её вскоре не стало. С третьим стаканом, я чувствовала себя более живой. Когда напилась вдоволь, меня опустили обратно на подушки. Окружение начало приобретать четкие очертания, пожар в груди погас, и меня неумолимо утаскивало в мир сновидений.
– Поправляйся, – услышала тихий шепот перед тем, как окончательно провалится в сон.
«Я попала в самую жаркую ночь в году. Дикий ритм барабанной музыки бьёт по ушам, возрождая в груди ощущение эйфории. Тело извивается в неповторимых движениях, мышцы стонут от жара и напряжения. Весёлый смех окружающих меня девушек даёт необходимую поддержку в борьбе со смущением. Я знаю, что на меня смотрят десятки мужских глаз, так же, как и на других сестёр. Оценивают, присматриваются. Но, ни один из них не получит моего ответа, потому что я не нахожу в себе взаимного чувства притяжения.
Языки огромного пламени в центре ритуального круга бросают отблески, отражаясь искрами в капельках пота, что выступают на коже. Сердце отбивает свой собственный, дикий ритм, дыхание глубокое и сбивчивое, но именно оно даёт чувство наслаждения.
Я забываюсь в танце, притворяясь копией ритуального пламени. Желаю обмануть мужчин, страждущих моего внимания. Тело переполняет какое-то удивительное томление, хочется почувствовать рядом с собой того, кто смог бы усмирить этот огонь, но среди присутствующих его нет. И я продолжаю извиваться змеёй до тех пор, пока ритм барабанов не умолкает на своей последней грубой ноте.
Мы замираем в ожидании жрицы, которая легкой поступью проходит на свое место среди нас. Цепкий взгляд синих глаз пристально рассматривает возбужденных девушек. Одежда жрицы, как всегда бесподобна. Золотая струящаяся ткань платья, легко огибает стройную фигуру, укутывая в себя. Золотой обруч на голове, заключающий в себе всевидящее око, обозначал важный статус черноволосой женщины.
