Тук. Тук. Тук. Тук.
Мерзкие звуки секса продолжали звучать, в ушах звенело. На сцену вышли еще люди. Снова смех. Снова поддразнивание.
Тук. Тук. Тук. Тук.
Я подавил противную желчь, скопившуюся в горле. Валери. Милая моя мышка.
Мои глаза нашли Валентина, и мне показалось, что я уловил злой блеск в его глазах, как будто он мог сказать…как если бы он знал, какая это была чертова пытка для меня.
Моя боль и отвращение быстро смялись яростью.
Смейся. Смейся сколько хочешь, Солоник. Осталось семь дней.
Мои три недели скоро подходили к концу. Он знал это и ждал с нетерпением. Я тоже, только по другой причине. Валентин решил, что поймал меня в ловушку. На мгновение мне показалось, что он выиграл.
Я был так чертовски потерян в своей голове, что почти позволил ему победить…
Мертвый внутри, но все еще идущий по разрушительному пути. Я почти потерял свою Валери, потому что не мог видеть дальше своей вины.
Это моя мышка вытащила меня из моих мыслей, вернула обратно и склеила осколки моей души. Мой прекрасный лебедь обладал силой, которая поразила меня. Воин. А такие девушки, как она, сражались. И они выходили живыми. При этом нося корону на голове. Им не нужен был король, чтобы стать королевой.
Я люблю тебя.
Она посмотрела на меня глазами, которые пронзили мое сердце и согрели меня до глубины души.
Я доверяю тебе.
Это были единственные слова, которые нужно было сказать.
Новое начало.
Эти два слова были всем, что я не мог сказать. Мои извинения. Мои мечты о нашем будущем. Моя любовь к ней. Этими словами я попросил у нее прощения, и она улыбнулась, целуя меня так нежно, что у меня перехватило дыхание.
Думая о Валери, я сносно переносил все это дерьмо. Я сделал глубокий вдох, а затем судорожно выдохнул. Я не обращал на них внимания, отказываясь позволять этой ночи, этой игре…арене быть моей слабостью.
Я поставил бокал на поднос, когда мимо прошел официант. Он уважительно кивнул, когда я проходил мимо. Я прошествовал через комнату, и толпа сама двинулась, чтобы создать путь для меня.
Карлос повернул голову в мою сторону и, когда я подошел к нему, ухмыльнулся. — Константин Солоник, — медленно поздоровался он, слегка приподнимая бокал. То, как он произнес мое имя, то, как его темные глаза блеснули в свете фонарей, и то, как он скривил губы, было похоже
на насмешку.
Он хмыкнул над своей шуткой у себя в голове. Я проигнорировал это и взял с подноса еще один бокал шампанского, когда мимо прошел другой официант. Медленно делая глоток, я посмотрел на него.
— Карлос Мартинес.
— Я рад, что ты помнишь мое имя, — ответил он с сильным и глубоким мексиканским акцентом.
Я ухмыльнулся. — Кто не помнит?
Карлос оглядел комнату. — Ты не будешь участвовать в торгах сегодня вечером?
Я подавил позыв к рвоте от этого вопроса. Вместо этого я невесело рассмеялся, указывая на обнаженных женщин. — Нет. У меня дома их полно. Свежих. Молодых. Тугих. Хорошеньких. Киски и попки готовые к траху.
— Те, что у нас здесь есть, самые лучшие, и ты это знаешь, — заявил он, подняв подбородок, как будто вызывая меня опровергнуть его. Никто не говорил нет Королю Картеля.
Я сделал еще один глоток из своего бокала, приподняв бровь. — Вынужден не согласиться, — мягко сказал я. Я был готов к тому, что он выйдет из себя. К чему я не был готов, так это к его улыбке.
Он даже не казался шокированным моим ответом. Но мне следовало опасаться этой зловещей улыбки. Я должен был быть готов к тому, что он скажет дальше. Я, блядь, должен был это знать. Карлос Мартинес не стал ходить вокруг да около. На самом деле, он пошел прямо на убийство.
Карлос сунул руку в карман и пристально посмотрел на меня. — Я знаю, что ты убил Диего. Я также знаю, что ты убил Игоря.
Ох, блядь.
Ну ладно. Вот как мы будем играть в эту игру.
— И? — Его ноздри раздулись от моего небрежного ответа.
Неудивительно, что он знал, что я убил Диего. Он подтвердил это чертово подозрение, когда послал своих людей напасть на меня несколько месяцев назад. Вот только…в головоломке не хватало одного пазла.
— А теперь ты удивляешься, как получилось, что ты все еще жив, если я всегда знал.
Мои глаза сузились на Карлосе, ожидая продолжения. Он вытащил из кармана сигару, зажал ее между губами, прикурил кончик и глубоко затянулся. — Видишь ли, ты жив, потому что я хочу, чтобы ты был жив.
— В какие игры ты играешь? — спросил я, когда его слова начали терять смысл. Диего был его лучшим человеком. Тогда какого хрена он не потребовал, чтобы мне вырвали кишки и вывесили на солнце, чтобы высушить и скормить стервятникам?
Карлос мрачно цокнул. — Разве не все мы любим играть в игры, Константин?
Именно я должен был играть с ним, заставляя его попасть в мою ловушку.…я должен был заставить его поверить, что Валентин предал его.
Но с каких это пор я стал пешкой в игре Карлоса?
У меня не было времени на его мозговую срань. — Ближе к делу, — прошипел я себе под нос.
Он снова поднял свой бокал с вином, стукнув им о мой. Его глаза были темными и насмешливыми, хотя и с серьезным оттенком. Он наклонился вперед и прошептал только для моих ушей:
— Мы в одной команде, Виктор.
Я застыл, наблюдая за его ухмылкой. Страх скользнул в меня на короткое мгновение, прежде чем я проглотил его.
Он знал. Он, блядь, знал.
Карлос кивнул в сторону Валентина, все внимание которого было приковано к сцене. У него на коленях сидела женщина — пышная, красивая, с черными волосами и темной кожей. По тому, как она обнимала его и как собственнически он держал ее за шею, я понял, что он трахает ее прямо здесь, на этом диване. У его ног стояла на коленях еще одна женщина.
— Я знаю, что ты задумал. И я пришел сказать, что не буду тебе мешать, если ты этого боишься, — сказал Карлос, возвращая мое внимание к нему.
Если он был лучшим другом Валентина…тогда…
— Почему? — мрачно спросил я.
— Царствование Валентина подходит к концу. Его смерть означает для меня деньги. Деньги и власть, — он махнул рукой через комнату, указывая на вечеринку. Рабынь. Если бы Валентин умер, все это было бы его.
Многолетнее партнерство…и теперь он готов все это бросить? Ради чего…ради партнерства с Иваншовыми?
Возможно, он лжет. Все это могло быть планом между Валентином и им. Но в том, как Карлос смотрел на Валентина, было что-то такое, что подсказывало мне, что есть что-то еще.
