Я услышал позади себя глухой стук, словно тяжелый груз упал на пол. Только тогда я обернулся. Валентин лежал на заднице, на земле, навалившись на стол.
Его губы приоткрылись, он попытался закричать, но смог только застонать в агонии, прежде чем выпустить еще один приступ кашля.
Я цокнул.
Он почесал горло и постучал кулаком по груди, словно умоляя легкие работать.
Я снова цокнул.
— Все в порядке. Яда недостаточно, чтобы ты умер, — протянул я.
Валентин попытался зашипеть на меня, но я только издал тихий мрачный смешок. Он задыхался с каждым отчаянным вдохом.
— Я должен уточнить. Яда недостаточно, чтобы убить тебя сейчас. У тебя всего шестьдесят минут, Солоник.
Он попытался подползти ко мне, попытался закричать. Вдох, сдавленный выдох. Он продолжал бить себя кулаком в грудь, хрипя.
— Он будет медленно, очень медленно пожирать твои внутренности. Это будет чертовски больно. О, и ты также потеряешь сознание.
Я замолчал, посмотрев на часы.
Тик. так…
— Сейчас, — сказал я, ухмыляясь.
Как только я произнес это слово, Валентин рухнул вперед, его тело напряглось, что-то сродни припадку, прежде чем его мышцы расслабились и глаза закрылись. Его тело обмякло.
Тик…так…
— Ты недооценил меня, Солоник, — повторил я в тишине комнаты. Все они недооценили.
Глава 26
Виктор
Кровь.
Цвет крови был красным. Как и гнев. Запятнанный и обесцвеченный — месть — кое-что еще, что тоже было беспорядочно измазано красным.
Они все истекали одним цветом. Они обладали силой уничтожить жизнь или воскресить душу.
Смерть и жизнь.
Бьющееся сердце или истекающий кровью труп.
Меня — Виктора Иваншова, недооценивали снова и снова.
Солоник и мой брат, мой Король. Они ожидали, что я буду играть по их правилам, в то время как они превратили меня в марионетку в своих играх разума.
Он пришел в себя, а потом замер. Его дыхание было затруднено, и я видел, как его грудь поднимается и опускается, когда он пытался вдохнуть и выдохнуть. Его крики были заглушены тряпкой, засунутой ему в рот.
Он вертел головой направо и налево, ища спасения, своей свободы. Но ее не было. В конце концов я поймал Валентина Солоника, точно так же, как он любил сажать нас всех в клетку. Он любил играть в игры — игры разума, опасные кровавые игры. Валентин всегда считал, что он на вершине, всегда побеждал. Какое-то время он был таким, как бы мне не хотелось это признавать. У Валентина были годы, чтобы спланировать эту маленькую уловку; он намного опередил нас с Алессио. Но мы догнали его очень легко, очень просто.
Валентин стал самоуверенным. Это была его первая ошибка. Он недооценил всех окружающих — вторая ошибка. Он доверял не тем людям — третья ошибка. Он пытался разделить семью, мою семью — это была роковая ошибка. Последний удар по его собственным поганым играм.
О, как все изменилось! Аяяй.
— С возвращением, — мой холодный голос был низким. Он зазвенел, словно приговоренный к смерти, и когда наши глаза встретились, он увидел правду в моих. Его неминуемую кончину. Никто не придет, чтобы спасти его. Не сейчас. Не сегодня.
Игра. Блядь. Окончена.
Он попытался заговорить сквозь ткань во рту, его темные глаза пылали гневом…и страхом.
Страх калечит, и страх может заставить вас совершать ошибки.
Он открыл рот, но не издал ни звука. Я видел вопрос в его взгляде. Ладно, пусть говорит. Так или иначе, у нас были незаконченные дела.
Я кивнул Егору, который молча стоял рядом. Он подошел к Валентину, свисавшему с потолка, и вынул тряпку изо рта.
В тот момент, когда он был свободен говорить, Валентин испустил поток проклятий. — Ты гребаный ублюдок…
— У тебя яйца больше, чем я ожидал, — протянул я.
— Чего ты хочешь, Константин? Скажи мне. Власти? Денег? Моего положения? Ты хочешь быть Боссом? Чего. Ты. Хочешь? — теперь он хрипел, каждое слово давалось ему с трудом.
Яд, бегущий по его венам, был чертовски смертельным. Очень маленькая доза уничтожила бы его за шесть часов. Я мог утроить дозу…несколько раз.
У Солоника было всего шестьдесят минут, прежде чем все его органы начнут разрушаться. Это было смертельно. Ядовитая жидкость внутри его тела сначала уничтожит печень. Потом почки. Его легкие. Его кишечник. Хрупкие органы начинали плавиться, распадаться на мелкие частички. Валентин останется в сознании, но будет страдать от мучительной боли, пока не впадет в кому и не умрет — или у него может случиться остановка сердца и бац.
Это было…словно я давал яду шанс уничтожить его.
Нет, эту работу — я хотел сделать сам. Своими собственными голыми гребаными руками.
Я издал резкий смешок. — Мне ничего не нужно от тебя, Валентин. Я могу взять все, что захочу.
Я откинулся на спинку стула, глядя на него пустым взглядом, наблюдая, как его ноги болтаются над землей. Его руки были вытянуты над головой, где я привязал его запястья к веревке, свисающей с потолка.
— Я много чего хочу, Валентин…
— Валери, — прошипел он. — Она — то, что ты хочешь?
Ее имя звучало грязно из его уст, и я чертовски ненавидел его. Я твердо решил…первым органом, который я вырву из его тела, будет его язык.
— Я не хочу ее, — я спокойно покачал головой.
Его брови сошлись в отчаянии, и одинокая капля пота скатилась по его бледному лицу. Я мог сказать, что яд вызывал перегрев его тела. Его дыхание теперь было затруднено, а чистая белая рубашка насквозь промокла от пота.
— Я не хочу ее. Она мне нужна, — уточнил я. — И я уже взял ее. Так что она-не то, что ты можешь мне дать, и она точно не спасет твою жизнь. Ты не можешь дать мне ничего, чего бы я хотел.
Он был бессилен. Так чертовски слаб.
Валентин боролся со своими границами, гримаса на его старом лице заставила меня усмехнуться. Мрачный смех вырвался у меня, а потом я уже не мог перестать смеяться.
— Мои люди…они придут…
Эта часть мне нравилась больше всего. Когда мои жертвы начинают думать, что у них есть шанс или кто-то придет, чтобы спасти их. Я получал огромное удовольствие, разрывая на части их маленькую фантазию. Для меня это было почти наркотиком-кайф держать чью-то жизнь в своих голых руках и смотреть, как они молят о пощаде.
Как наркотики…как секс…убийство может быть чертовски захватывающим. Как только вы испытали силу, которую оно дало вам, не было никакого выхода из этой ловушки. Это уникальный тип адреналина, которым вызывает одержимость. Кайф, за которым хочется гоняться, когда смотришь, как красная река пропитывает и окрашивает землю под ногами.
