Он был ненасытным.
И я не то чтобы жаловалась.
Мы были свободны и больше не прятались.
Можно сказать, что это был медовый месяц в наших отношениях. За последние несколько недель я начала работать в кафе с Мэдди, пока Айла была в декретном отпуске. Виктор начал “ухаживать” за мной. Он отвозил меня на работу, потом забирал. Приносил мне цветы. Приходил обедать со мной во время моих перерывов. Посылал мне кокетливые сообщения, от которых я краснела каждую секунду. Он даже водил меня на свидания, где были только мы вдвоем. Как нормальная пара. Он не был Иваншовым. Я не была женой Солоника.
Он был просто Виктором, а я-просто Валери.
Я потерла ладонями его спину, и его мышцы напряглись под моим прикосновением. — Нам нужно вставать. Сегодня День Рождения Айлы, и я обещала Мэдди помочь ей с сюрпризом.
— Хмм.
— Виктор -
— Еще десять минут. Я не хочу двигаться, — промямлил он, его хриплый утренний голос заставил мое тело покалывать во всех нужных местах.
Я почувствовала что-то влажное и теплое между моих грудей, а затем я почувствовала, как он ухмыляется в мою кожу.
Когда Виктор заговорил, он старался говорить тихо, звук грохотал у него в груди. — Ты очень вкусная, мышка.
Жар распространился по моему телу, как неукротимый лесной пожар. — Ты только что лизнул меня?
Я не могла видеть его лица, но могла сказать, что он ухмыляется еще сильнее.
Он был прекрасен в утреннем свете. Такой красивый, что было больно смотреть на него, и иногда я задавалась вопросом, действительно ли это было реально. Что он действительно мой, и мы действительно свободны. Вместе.
Это могло быть просто сном, и однажды я проснусь и обнаружу себя снова в России, запертой в той комнате, за четырьмя стенами, с ошейником на шее.
Это мог быть сон.
И я все еще могу жить в кошмаре.
Может быть…может быть…
Я почувствовала его прикосновение к своей щеке. Грубая подушечка его пальца прошлась по моей коже, так нежно. Виктор наклонил голову, и его губы коснулись моих. — Валери.
Мое имя было молитвой на его губах. Я обвила ногами его бедра, и он заключил меня в объятия. — Это правда, милая мышка. Я обещаю тебе.
Слезы наполнили мои глаза, но я поймала себя на том, что все еще улыбаюсь. — Теперь ты можешь читать мои мысли?
— Ты моя женщина. Я могу сказать, о чем ты думаешь и когда ты расстроена.
О Господи. Прямо в мое маленькое сердечко.
— Хорошо, Мистер Романтик. — его улыбка стала шире, и я боролась с желанием закатить глаза. — Слезь с меня. Нам нужно вставать.
Я толкнула его в плечи, и он издал глубокое разочарованное рычание, прежде чем он наконец скатился с меня. Я встала с кровати и поискала свою рубашку. Краем глаза я заметила ленивую улыбку на его губах. — Может быть нам принять душ вместе?
— Хм, нет, даже не думай об этом, Виктор. Этого не будет.
Он фыркнул, но не стал спорить.
***
— Вы что-нибудь слышали от Эвалин? — спросила Айла со своего места через стол.
Мэдди отрицательно покачала головой. — Нет, с тех пор как я разговаривала с ней несколько недель назад. Вообще-то это было больше месяца назад, и мы не разговаривали, а переписывались. С ней что-то не так. Она сказала, что занята работой, но я чувствую, что что-то не так.
— Когда это было? — спросил Виктор.
— Может быть, шесть или семь недель назад?
Эвалин была сводной сестрой Виктора. Один и тот же отец, разные матери. Кроме того, я слышала, что их матери были сестрами. Я много слышала об Эвалин. Ее все любили, но мне еще предстояло встретиться с ней и поговорить. Девочкам это показалось немного странным, так как они предполагали, что когда Эвалин узнает обо мне, она первым же рейсом вернется домой. Но она этого не сделала, что встревожило Айлу и Мэдди.
— Она никогда так надолго не пропадала, верно?
Айла кивнула на слова Виктора. — Мне это тоже показалось странным.
Виктор сосредоточил свое внимание на человеке, сидящем напротив него. — Николай, ты что-нибудь об этом знаешь?
— Нет, — Николай сказал невозмутимо.
Его темные, напряженные глаза сузились, глядя на Виктора. Он был действительно пугающим, с его ростом и большими размерами. Шрамы делали его почти неприступным. Мне нравилось думать, что если он улыбнется, то будет выглядеть лучше, мягче.
Но я никогда не видела, чтобы Николай улыбался. Я видела тень улыбки, когда он играл с Майлой или держал Ксандера, но в остальном он оставался невыразительным. Он был задумчивым человеком, и это нервировало меня большую часть времени. Айла говорила мне, что Николай-нежный зверь, но я все равно держалась на расстоянии.
Однажды я попыталась заговорить с ним, но это было все равно что разговаривать со стеной. Он лишь несколько раз хмыкнул в ответ, произнес какое-то слово и проигнорировал меня. Я быстро поняла, что Николай не любит разговаривать с людьми. Из всех мужчин он был самым тихим и сдержанным. Он наблюдал за всем, но редко произносил хоть слово.
Краем глаза я заметила, что мой мужчина свирепо смотрит. — Перед отъездом в Россию я лично попросил тебя присмотреть за моей сестрой.
— Я сказал, что буду проверять ее здесь и там.
— Тогда ты должен знать, если с ней что-то не так.
Николай стиснул зубы, и я готова была поклясться, что услышала треск. О боже, это выглядело не очень хорошо.
— Я не гребаная нянька, Виктор, — выдавил он. — Твоя сестра достаточно взрослая, чтобы сама о себе позаботиться. Она не мое дело. Если ты так заботишься о ее безопасности, почему бы тебе не понянчиться самому?
Виктор хлопнул ладонью по столу и начал подниматься.
— Сядь, — суровый голос прозвучал сквозь семейную драму.
Если Алессио Иваншов повелевал, все выполняли это.
— Я хочу, чтобы мой завтрак был без какой-либо драмы, — сказал он спокойно.
— Прекрасно, — Виктор откинулся на спинку стула, но внутри у него все кипело. Я положила ладонь ему на колено и сжала. Он выдохнул рядом со мной, и я не смогла скрыть улыбку. Мне нравилось, как он мог становиться спокойным от моих прикосновений.
Когда завтрак закончился, и между Николаем и Виктором назревало большое напряжение, мы всё таки выжили без всякой драки.
Стол был убран, и я подошла к Айле. Она радостно протянула мне Ксандера, даже не спросив. — Я только что покормила его. Он будет счастливым мальчиком еще несколько часов, прежде чем снова проголодается. Поэтому можешь подержать его.
— Он ворчит, когда голоден.
