- Я, кстати, проверил твой перевод, - произнес мужчина, открывая мне дверь в машину.
- И как? – спросила я, стараясь не задумываться о его джентльменских замашках. Скорее всего, это просто хорошая привычка и никак не обусловлено вежливым отношением ко мне.
- Неплохо, - поджав губы, ответил Вадим. – Возможно, я даже смогу тебе предложить должность в фирме, после того, как кончится твое чайное наказание.
Я хмыкнула, отворачиваясь к окну. Мужчина завел машину, аккуратно выруливая со двора.
- Так что скажешь? – нарушил он тишину.
Я вздохнула, поворачиваясь к нему.
- Я вынуждена отказаться, - как можно вежливее произнесла я.
- Почему? – спросил Вадим, не поворачиваясь ко мне.
Я сцепила пальцы, опустив взгляд вниз.
- Не смогу на тебя работать, - тихо произнесла я. Как мне кажется, такого объяснения должно быть достаточно.
- Понятно, - коротко прокомментировал мужчина мой ответ.
Я не видела смысла ему врать. Я не смогу с ним находится дольше положенного. Сама мысль, что я стану добровольно проводить с ним время, меня коробила.
Я аккуратно взглянула на профиль мужчина, пытаясь распознать его эмоции. Злится ли он за мой отказ? Вынашивает план мести? Или ему все равно?
Но сколько бы я не вглядывалась, я так и не смогла найти ответа на свой вопрос. Вадим был как всегда спокоен. Мне бы хоть чуточку его спокойной уверенности.
Мужчина добросил меня до своей квартиры, а потом отправился на работу. Уже дома я приняла душ, переоделась и только собралась перекусить, как раздался телефонный звонок.
- Соскучился? – со смешком произнесла я вслух, увидев кто звонит. – Да, папуль.
- Привет, малышка, ты как? – спросил меня отец. Но по его напряженному голосу я поняла, что у него что-то произошло.
- Я-то в порядке, - торопливо ответила я. - Что у тебя случилось?
- Прости, что вчера не позвонил, не мог. Я в больницу попал.
Передо мной за один миг пролетели жуткие картинки того, как моего папу избивают до полусмерти. Какая еще причина может быть для того, чтобы он оказался в больнице.
- Что случилось? – дрожащим голосом спросила я.
- Несчастный случай, - произнес папа со вздохом, - оступился на лестнице и упал. В общем, перелом руки.
Я понизила голос, хотя прекрасно знала, что в квартире одна.
- Скажи честно, тебя избили?
Ответ я ждала с бешено колотящимся сердцем. Потому что если отец подтвердит мои худшие предположения, я не знаю, что мне делать дальше.
- Нет, малышка, - спокойно ответил папа, - я и впрямь упал.
Почему-то я поверила. Может, потому что отец был достаточно спокоен, может, потому что ему разрешают мне звонить. А может, потому что хотела верить, что у него все в порядке.
- Ну, ты как? – немного успокоившись, уточнила я.
- Нормально. Рука, конечно, болит, но терпимо. Пока меня не нагружают работой.
- Ну, конечно, - произнесла я, считая, что по-другому и быть не может, - тебе нужно отдыхать.
- Как ты сама? Он хорошо с тобой обращается? – неуверенно спросил отец.
- Все в порядке, пап, - ответила я как можно тверже. – Со мной все хорошо.
- Это радует, - с облегчением в голосе произнес он. – Мне пора, малышка.
- Конечно. Люблю тебя.
- И я тебя.
Я повесила трубку, чувствуя, что глаза щиплет от набежавших слез. И дело было не только в том, что папа заболел. Скорее я расстроилась из-за того, что не могу сейчас быть рядом с ним. Что мы вынуждены общаться только по телефону, и мне приходится на слово верить, что с ним все в порядке, как, в прочем, и ему.
А еще бесило, что Вадим ни слова не сказал о том, что мой папа пострадал. Не верю, что он не знал, просто не посчитал нужным сообщить. Ну, конечно, он тут хозяин, а я кто? Никто.
Я глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться. Гнев и безрассудные поступки мне точно не помогут.
Вадим сегодня вернулся раньше обычного, я даже не успела морально подготовиться к его приходу. Заявив с порога, что ждет от меня чай, он прошел в кабинет, явно чем-то недовольный.
Я потушила в себе желание заварить ему какую-нибудь гадость, доставая обычный черный чай и некоторые сушеные листья и ягоды, чтобы придать ему дополнительный вкус.
Только я собралась отнести поднос в кабинете, как на пороге кухни появился мужчина собственной персоной.
- Ты с отцом разговаривала? – сходу спросил он, беря в руки чашку.
- Да, – коротко ответила я.
- Тогда ты в курсе, что у него теперь на руке красуется гипс, - произнес он, глядя прямо на меня.
- В курсе, - тихо ответила я.
- Отлично, - он сделал еще глоток, все так же внимательно смотря мне в глаза, - но это не повод, чтобы не работать. Благо, руку он сломал левую.
- А тебе не кажется, что это несколько жестоко заставлять больного человека работать? – сквозь зубы процедила я.
- Не кажется. Мне вообще кажется, что он нашел отличный повод, чтобы откосить от работы, - с тем самым презрением, что я видела у него в первую нашу встречу, проговорил мужчина.
- Ты хочешь сказать, - сощурив взгляд, уточнила я, - что он специально упал?
- Это не исключено, - поднеся чашку ко рту, с легкой усмешкой ответил Вадим.
Перед глазами появилась кровавая пелена ненависти. Да как он смеет? Отец там мучается от боли, а он говорит такие гадости.
Не совсем осознавая, что я творю, я сделала шаг вперед, выбивая чашку из рук мужчины. Она отлетела в стену, предварительно выплеснув из себя весь чай, и только потом разлетелась на мелкие осколки.
Вадим стиснул челюсть, а затем сильно схватил меня за запястье, дергая на себя.
- Еще раз покажешь зубы, и наш договор полетит к чертям, ясно тебе?!
Я тяжело дышала, он не лучше. Весь мой внутренний мир протестовал против его условий и настаивал на том, что нужно прямо сейчас врезать ему между ног. Но голос разума, совсем тихий, твердил, что нельзя. Что я сделаю только хуже. Я же почти неделю уже выдержала, значит, и остальное время смогу мириться с нашим положением. Нужно лишь притвориться послушной.
- Ясно, - сквозь зубы произнесла я. – Извини.
Вадим ослабил хватку, делая шаг назад.
- Прибери все тут, - выплюнул он, разворачиваясь и покидывая кухню. А я закусила губу, чтобы позорно не разреветься.
Когда тебе двадцать пять хочется думать о будущем, о работе, о мужчинах. И никак не хочется жертвовать своими идеями, волей и характером ради того, чтобы просто иметь возможность дальше жить. Лишь бы не сломаться.
