Пройдя за нею, жадно рассматривая убранство комнаты, Дарья взяла деньги, сунула в свою сумочку:
— А сейчас собери все свои драгоценности и принеси мне.
Ольга податливо через комнату направилась к тумбочке у стены. Легко на колесиках развернула ее обратной стороной к себе. С тыльной стороны в тумбочке была дверца сейфа. Набрала код, открыла. Достала небольшую резную шкатулку и выложила из нее на стол украшения. Дарья, мягко ступая по ковру, не спеша подошла к столу, аккуратно сгребла все в сумочку, а потом пронзила женщину сверлящим взглядом:
— Еще есть?
— Нет, ты же знаешь, Глеб.
— Да, я знаю. Возьми шкатулку, положи в сейф и закрой его.
Вернув пустую шкатулку в сейф, Ольга захлопнула дверцу и повернула тумбочку обратной стороной к стене, прижав к черному плинтусу. Снова дотронувшись до Ольгиной руки, не отрываясь от ее глаз, Дарья требовательно произнесла:
— А теперь забудь обо всем, что здесь произошло! Ты никого не видела и ни с кем не разговаривала. Иди и ложись в кровать! Тебе надо поспать! Поспать! Поспать! Поспать! — И толкнула в плечо.
Безропотно кивнув головой, Ольга неслышно из комнаты через прихожую медленно направилась в спальню. Там сняла с себя халат, тапочки, легла в постель, свернулась калачиком и укрылась. Дарья из гостиной последовала за нею, внимательно осмотрела спальню, потом, дождавшись, когда хозяйка притихла, ладонью коснулась ее головы:
— Спи. Тебе очень приятно лежать в постели. Спи ровно пятнадцать минут, затем просыпайся и занимайся делами дальше. Когда проснешься, ты уже ни о чем не будешь помнить. Ни о чем, что здесь было. Ни о чем.
Отвернув голову, Ольга мгновенно погрузилась в сон. Дарья отошла от постели, усмехнулась:
— Богато живешь, Ольга! Стоило бы тебя придушить за то, что ты стреляла, но лучше взять с тебя деньгами и драгоценностями. Не думай, что ты сегодня сполна расплатилась и закрыла счет! Возможно, этой суммы будет недостаточно! Поживем — увидим! — Дарья проворно вышла из спальни и из квартиры, щелкнула замком.
Спустилась вниз и через дверь заглянула в каморку консьержки. Дотронулась до нее:
— Через три минуты просыпайся! Просыпайся! Ты все забыла. Ты помнишь только Корозова. Ты помнишь, как он возвращался домой. Ты сама видела его! Просыпайся через три минуты!
Не открывая глаз, консьержка в кресле зашевелилась. Дарья живо вышла из каморки, а затем из подъезда. Быстро проскочила к своей машине и живо нырнула в салон. Завела мотор, отъехала от дома.
Через четыре-пять минут после этого к подъезду подошла домработница Корозовых. Светловолосая женщина старше средних лет, средней полноты, которая вовсе не портила ее. Напротив, даже делала привлекательнее. Лицо серьезное, свежее, выспавшееся. Шла она бодро, с сумкой на согнутой в локте руке. Была в легкой красивой блузке и джинсах. Если бы она появилась чуть раньше, она могла бы застать спящую консьержку в каморке и Дарью в квартире, но этого не произошло. Консьержка увидала домработницу, подскочила из кресла и, выглянув в квадратное окошечко, поздоровавшись, сообщила:
— А хозяин недавно вернулся домой.
— Ничего не случилось? — поинтересовалась домработница, ответив на приветствие.
— Да ничего вроде, все спокойно.
Поднявшись на этаж, домработница позвонила в дверь. Но на звонок никто не ответил. Она позвонила еще, подождала, удивляясь, что никто так долго не подходил к двери. Ведь со слов консьержки, дома были все. И Глеб, и Ольга. Наконец достала свой ключ и сама открыла дверь. Быстрым взглядом окинула прихожую, прислушалась, надеясь услышать голоса. Но в квартире стояла тишина. Женщина осторожно заглянула в кухню, потом в комнаты. В спальне в своей постели крепко спала Ольга — так крепко, что не слышала звонка в дверь. Домработница заглянула в кабинет Глеба, думая, что он там. Но кабинет был пуст, Корозова в квартире не было. Женщина ничего не понимала. Неужто консьержка что-то перепутала или не видела, как тот ушел? Глянула на часы. Ольга всегда поднималась раньше. Что это разоспалась так? Ведь может опоздать на работу. Женщина вернулась в спальню и негромко позвала:
— Оля, время подниматься, — но та даже ухом не повела, и домработница усилила тон голоса: — Ольга, пора вставать! На работу собираться пора! Что это ты сегодня так крепко спишь? — Но снова Ольга не пошевелилась, и домработница пустила в ход полный голос: — Ольга, время для сна вышло! У тебя уроки в школе!
По-прежнему Ольга не реагировала. Домработница нагнулась над нею. Та нормально дышала, и домработнице показалось, что хозяйка просто разыгрывает ее:
— Хватит, Оля, не время шутить, ты можешь опоздать на работу! — И потормошила ее за плечо.
И даже после этого Ольга продолжала спать. Женщина растерялась, принюхалась, не пахнет ли алкоголем. Но нет, воздух был чист. Стала тормошить сильнее. И только после этого Ольга зашевелилась, потянулась и открыла глаза. Увидала домработницу и улыбнулась:
— Ты уже пришла, а я не слышала.
— Ничего себе — не слышала, да я тебя уже полчаса трясу, не могу разбудить! — всплеснула руками та и выпрямилась.
— Правда, что ли? А сколько времени? — Ольга потянулась к часам на тумбочке. — Ого! Я что, столько проспала? Встаю, встаю, встаю!
— Консьержка сказала, что Глеб вернулся, но дома его нет. Ты его видела? Или все проспала? — Домработница отошла от кровати к двери.
Посмотрев на домработницу глазами, в которых вспыхнуло вопросительное недоумение, Ольга насупила брови:
— Глеб? — переспросила настороженно, и в голове как будто стал плавиться мозг. — Кажется, что-то…
— Что кажется?
— Не знаю.
— Может, сквозь сон слышала?
— Кажется, кажется, кажется…
— Да что, в конце концов, тебе кажется, Оля?
— Кажется, я провожала его, — неуверенно сказала Ольга. — Да нет, я точно провожала его! — заключила более твердо.
Домработница облегченно вздохнула:
— Наконец-то! А то уж я подумала было, что консьержка что-то напутала! — Она направилась в кухню.
Собираться Ольге пришлось в спешке. Когда часы показали десять утра, она выглянула в окно, у подъезда уже стояло авто, и возле него прохаживались водитель и охранник. Домработница переоделась в цветной халат, подвязала фартук и приготовила для Ольги завтрак. Та быстро подбежала к столу, присела на краешек стула, похватала пищу на лету, поднялась. И тут же услыхала ворчание домработницы, у которой одним из жизненных принципов было убеждение, что тот долго живет, кто долго жует. Осуждающе покачала головой:
— Разве так можно есть? Ты себе желудок испортишь! Пока молодые, вы ничего не замечаете, а чуть постареете — это почувствуете. Все у вас не хватает времени, чтобы по-человечески сесть и по-человечески поесть.
