Быстро-быстро Акламин начал задавать вопросы, требуя, чтобы она отвечала ему так же без промедления:
— Почему в коридоре был выключен свет?
— Я не знаю.
— Кто выключил его?
— Не знаю.
— Кто стрелял во врача?
— Я не видела.
— Когда его убили?
— Не представляю даже.
— Что вы видели?
— Ничего.
— Вы же говорили, что вы не спали!
— Не спала.
— Тогда почему ничего не видели и ничего не знаете?
— Но я правда не спала.
— Отвечайте на вопрос!
— Я не знаю. Я ничего не знаю.
Ответы были быстрыми, без раздумий, хотя раздумывать над такими ответами было бы глупо. Лицо ее горело. Между тем у Аристарха было двоякое чувство от ее поведения. Но ему мало было чувствовать, ему нужны были факты и доказательства:
— Вы куда-нибудь отлучались?
И тут она самую малость промешкала, но затем сказала:
— Никуда.
— И вы точно не спали? — вновь спросил Аристарх.
— Я вам говорила, что я никогда не сплю! — заверила она.
Этот ответ никак не вязался с тем, что он видел, когда они в темноте подошли к ее столу. Похоже, сейчас она говорила неправду. Но почему? Он продолжил спрашивать, возвращая ее к прежним вопросам, надеясь ухватить какую-нибудь зацепку:
— Итак, вы никуда не отлучались и вы не спали, а значит, должны были все видеть. И знать ответы на мои вопросы. Почему не отвечаете на них? Я вам не верю.
На глазах у медсестры выступили слезы. Она пыталась украдкой смахивать их, но у нее не получалось сделать это тайком. Потому опускала глаза вниз и часто моргала, чтобы убрать пелену с глаз. У нее в голове все переворачивалось, ведь оперативник был прав: если она никуда не отлучалась и не спала, то должна была все видеть. Разумеется, он не верил ей. И она бы на его месте тоже не верила. Совершенно растерявшись и перепугавшись, она мучительно едва выдавила из себя то, что у нее вертелось на языке и в чем она стеснялась признаться:
— Я только в туалет отлучалась, — прошептала, краснея. — Но это было ненадолго. Честное слово, ненадолго. У меня сегодня живот болит.
— И часто вы отлучались?
— Два… нет, три раза, — шепнула она.
Посмотрев на окно кабинета, Аристарх обратил внимание, что створки были полностью открытыми. Опер понял его взгляд и внимательно присмотрелся к подоконнику, выглянул на улицу, осмотрел снаружи, но никаких следов не обнаружил, однако вслух произнес:
— Надо посмотреть днем, сейчас в темноте за окном плохо видно. Правда, это не первый этаж, там ничего не должно быть. Хотя на земле под окном могут быть какие-нибудь следы.
— Почему окно открыто? — спросил Акламин у девушки, лицо у которой было серым от страха.
Вздрогнув от вопроса, будто оперативник хотел узнать у нее нечто невероятное, она ответила:
— Он всегда раскрывал его, когда приходил на работу. — Посмотрела на тело Ганилевского и судорожно вздохнула.
Можно бы задать еще ряд подобных вопросов, но было очевидно, что ответы будут идентичными. И все же Аристарха подмывало сильнее зацепить девушку, чтобы из нее прорвалось еще какое-нибудь откровение, если оно в ней осталось. Сомнения в причастности медсестры ко всей этой истории перемешивались с подозрением. С самого начала у него внутри тлел вопрос, которым он собирался ошарашить девушку, чтобы окончательно выбить из-под нее почву. И он внезапно обрушил его на нее:
— Это вы убили врача?
В глазах у девушки вспыхнул ужас. Она окостенела от этого вопроса, ноги стали подкашиваться, а в голове плавиться мозг. Акламин надавил еще сильнее, разрывая ее мозг:
— Где пистолет, из которого вы стреляли?
Ужас в глазах медсестры утроился, если не удесятерился. Ее губы не просто задрожали, но весь ее голос начал выбивать дробь:
— Я, я, я, я… — ее заело на этой букве, она повторяла ее бесконечно, вкладывая в эту букву весь смысл того, что она хотела ответить.
Прекрасно понимая, что она хотела сказать сейчас, Аристарх все-таки не разумел, почему она обманывала, утверждая, что никогда не спит во время дежурства, что не выключала свет и что не знает, кто выключал. Стоит намертво на этом. Загадка. Впрочем, делать выводы он не спешил. Скоропалительность всегда вредит. Поспешность способна усложнить загадку. А ему, напротив, требуется упростить ее и разгадать. Он подошел ближе к девушке и уже другим тоном проговорил:
— Хорошо. Тогда пойдите сейчас за свой стол, возьмите чистый лист бумаги и напишите все по порядку. И постарайтесь ничего не упустить. Вспомните все, что происходило с того момента, как отделение покинул вот этот посетитель, — Акламин показал на Глеба, — и появились мы. Желательно, чтобы вспомнили время, в которое происходило то или иное событие.
Медсестра робко оторвалась от косяка двери и на ватных ногах отправилась выполнять задание оперативника. По коридору раздались ее всхлипывания, а затем плач навзрыд, который она уже не сдерживала. Достав из кармана носовой платок, вытирала им глаза, лицо и сморкалась, хотя в носу ничего не было.
— Мне думается, ты зря довел ее до истерики, — сказал Корозов, когда Аристарх повернулся к нему. — Она, действительно, может ничего не помнить, если к ней был применен гипноз. Меня не покидает мысль, что именно так и было.
— Все может быть, — задумчиво согласился Аристарх. — Пока исключать ничего нельзя.
Медленно развернувшись, Глеб вышел из кабинета Ганилевского. Акламин проводил его взглядом, думая, что все ночные события — звенья одной цепи. И Глеб так же думал. Однако не мог вообразить, за что убили Ганилевского. Между тем он хорошо помнил, как врачу хотелось знать, что будет впереди. Выходит, тот чего-то опасался и, возможно, боялся именно такого результата. В голове у Глеба снова все переплелось. Ясно теперь, что Дригорович похищена точно так же, как его жена. Римма боялась парня, порезавшего ее. И, видимо, не зря боялась. Он добрался до нее. А кто еще мог похитить ее из больницы и убить врача? Только он. Больше некому. Стало быть, похищение Ольги — тоже дело его рук. Здесь как бы все сходилось. Но тогда убийство Ганилевского могло быть просто случайностью. Вполне могло. Не вписывалась сюда лишь медсестра. По ее поведению он предположил, что она так же, как медсестра приемного покоя, была под гипнозом. Но если это так, то кто гипнотизировал? А если не под гипнозом, то она что-то недоговаривает. Короче говоря, в целом и в частности головоломка будь здоров. И не факт, что его мысли близки к действительности. Оставшись в кабинете Ганилевского, Аристарх еще раз сам осмотрел все, прежде чем отдать распоряжения оперативникам и вызвать криминалистов. И только после этого вышел к Корозову, который тяжело прохаживался по коридору, заложив руки за спину. Был хмур и озабочен:
