— Увы, ничего, — сказал парень. — Она не имеет понятия, где находится Дригорович.
Посмотрев на Олега с досадой, Софья отвернулась, ей явно не понравилась такая весть. Софья знала Римму, а та знала Софью. Но знакомство было заочным, потому что они никогда не разговаривали меж собой, хотя и видели друг друга. Яблоком раздора в свое время между ними стал муж Риммы. Молва перемывала кости Римме за то, что за нею волочился шлейф обожателей, а возможно, любовников, а вот о ее муже немногие знали, что до женитьбы на Римме его страстью была Софья. И никто не знал, какие после свадьбы в семье царили отношения между Риммой и мужем. Сор не выносился наружу. А отношений, собственно, не было никаких. Их семья сложилась почти мгновенно. Римма появилась неизвестно откуда, вокруг нее быстро образовался круг поклонников, и она стремительно закружила голову своему будущему мужу. Он как-то одним махом покинул Софью и быстро женился на Дригорович. Был как будто в угаре, словно не понимал, что делал, словно боялся, что Римма ускользнет из его рук. Все произошло с такой скоростью, что Зуловская была в шоке, не сразу пришла в себя. Но слухи были, что она долго после этого не давала ему прохода. А позже приняла ухаживания Ганилевского, как будто в отместку. Но злость на Римму затаила крепкую. Знакомые не брали в толк, зачем пара расписалась, ибо, по их наблюдениям, Дригорович не любила мужа, а он уже через два-три месяца страдал от совершённого поступка. Но разорвать не мог, ибо Римма стеной стояла против разрыва отношений. И когда все-таки муж решился и уже намеревался упасть на колени перед Софьей, он, неожиданно для всех, погиб. Поползли новые разные слухи с подозрением на Римму. А Зуловская не подозревала, она была уверена, что Римма приложила свою руку к его гибели! И ждала момента, чтобы поквитаться с нею. Жизнь каждой из них текла по своему руслу. Римме после смерти мужа досталось приличное наследство, а Софье Ганилевский сделал предложение и стал называть ее своей невестой. Она постепенно свыклась с этой мыслью, и они исподволь стали готовиться к свадьбе. И если бы вдруг не возникла на пороге Дарья, может, свадьба и состоялась бы. Появление той разрушило не только идиллию счастья — оно разом разрушило уверенность Софьи в себе. Она почувствовала себя словно прокаженной. Мужчины бросали ее, изменяли с другими женщинами, обходились, как с половой тряпкой. Прощать женщин, с которыми изменили ее мужчины, она не собиралась. Записала их в разряд шлюшек. А позволить шлюшкам так обращаться с собой было невыносимо. Они опустили ее лицом в грязь. Они пропустили ее через жернова унижения. Получив такие удары под дых, решила, что момент, чтобы отомстить, настал. Сперва решила разобраться с Риммой. После пропажи той из больницы стала искать ее возле Млещенко. Надеялась, что он может знать, где Дригорович. Но наткнулась на неудачу. Следовало поискать другие пути. Софья не думала, что Римма исчезла бесследно, нет, она где-то близко, просто надо обострить свой нюх. Новое, что услышала от Олега о Дарье, поразило ее. Следовало переварить это. Но отказываться от мести ей не намеревалась. Надо бы лучше узнать, кто такая эта потаскуха, чем промышляет, чтобы подобраться и точнее нанести удар.
После работы поздно вечером Глеб подъехал к своему дому. За целый день никаких новых сведений об Ольге не появилось. Он звонил Акламину, торопил его, он издергал Исая и всю охрану, гоняя ребят по притонам и злачным местам, чтобы выудить хоть какую-то информацию, но только больше взвинтил всех, и себя в том числе. В конце дня был в возбужденно-нервном состоянии, и когда увидал, что в одном из окон его квартиры горел свет, насторожился. В квартире никого не должно было быть. Или домработница задержалась, или свет забыла выключить, хотя днем в комнате ей совершенно свет не нужен был. Стало быть, в квартире все-таки кто-то находился. Мелькнула мысль, что это могла быть Ольга, сердце тут же зашлось от радости. Но мысль пришлось откинуть, потому что Ольга уже тысячу раз позвонила бы ему. И все-таки Корозов вытащил телефон и набрал Ольгин номер. После того, как на звонок никто не ответил, он позвонил на домашний стационарный телефон, но и там никто не взял трубку. Водитель тоже увидал свет и переглянулся с охранником. Оба посмотрели на Глеба, ожидая его команды. Эти двое были у него новыми, поэтому всякий раз заглядывали ему в рот даже тогда, когда должны были действовать по инструкции, которую вколачивал им Исай. В этом они походили друг на друга, ну а внешне, конечно, были разными. Водитель ростом пониже, смотрел всегда прямо, не моргая, плотно сжимая челюсти и губы. Охранник крупнее, с мощной головой, какой, казалось, можно пробивать стены. Смотрел из-под бровей, шевеля налитыми плечами. Кивнув охраннику, Корозов показал на окно и протянул ключ от квартиры. Тот, выхватив травмат, мгновенно сорвался с места и скрылся в подъезде. Консьержка не успела даже глазом моргнуть, как он пронесся мимо нее. Глеб вышел из авто, водитель последовал за ним, приготовив свой травмат. Оба вступили в подъезд. Консьержка поздоровалась с Корозовым, и тот спросил:
— Моя домработница уже ушла?
— Давно, Глеб, — глянула на часы консьержка. — Часов в пятнадцать.
Больше ни о чем он не стал спрашивать. Стукнуло в голову: вероятно, все-таки домработница забыла выключить свет. В это время охранник на лифте поднялся на этаж. Свет на площадке был ярким. Он подошел к квартире. Прислушался, приложив ухо к дверному полотну. Ни звука. Слегка нажал растопыренными пальцами. Дверь ни с места. Ключом отомкнул. Она открылась. Полоса света с площадки упала на пол и противоположную стену прихожей. Парень повел глазами по сторонам, переступил через порог. Из комнаты сквозь открытый дверной проем в прихожую также лился густой свет. Эти два потока освещали почти всю прихожую. Застыв на месте, охранник затаил дыхание, но снова ничего не услышал. Крепче сжал пальцами травмат и на цыпочках ступил на рыжую ковровую дорожку. В сознании пронеслось, что в квартире тихо, как в пустой. И на душе сразу отлегло от этой мысли, будто исчезла неопределенность и пропало ощущение опасности. Можно было расслабиться. И охранник тихо выдохнул воздух. Неслышно ступив вдоль прихожей, он спокойно подошел к двери комнаты, из которой буйствовал свет, заглянул и остолбенел. В мягком широком кресле, стоявшем сбоку от двери, невозмутимо сидела девушка с журналом в руках. Странно, но профиль ее лица как будто смазался перед его глазами, зато сразу бросился в глаза тустой загар. Он словно смыл все черты, привлекая внимание к себе. Цветное платье очень короткое — охранник отметил это, потому что ноги почти полностью были оголены. Коленки торчали вверх, а все тело девушки глубоко провалилось в мякоть кресла. Хладнокровие ее было настолько уверенно-безразличным к появившемуся в дверном проеме парню, будто вообще ничего не происходило, словно он бесконечно маячил у нее перед глазами и давно примелькался, что охранник на какое-то время проглотил язык. Мгновенно забыл, как должен вести себя в подобных обстоятельствах. Спокойствие и расслабленность во всей ее позе совершенно обескуражили его. Показалось, что травмат в руке вовсе не к месту, а его воинственный вид делает из него пугало огородное. Оторвав глаза от журнала, девушка наконец подняла их на охранника и добродушно обезоруживающе улыбнулась. Навстречу этой улыбке охранник растерянно замялся:
— А ты кто? Как очутилась тут?
