— Жует кукла свой бутерброд!
Кивнув, Велинская показала ему на стул, приглашая, но парень отступил назад:
— Сейчас. Сначала схожу в туалет. — И скрылся в нем.
Расправившись с едой, Дарья и Муха уже намеревались вылезти из-за стола, когда входная дверь в квартиру тихо отворилась и неслышно вошла Римма. Спокойно достала из сумочки пистолет с глушителем. Аккуратно положила сумочку на тумбочку. Для Велинской и Мухи ее появление в дверях кухни было полной неожиданностью. Дарья раскрыла рот от удивления. Муха сидел спиной к двери, но, увидав выражение лица Велинской, мгновенно обернулся и наткнулся на ствол в руке Дригорович. Пошевелился, повел рукой за спину, где за поясом находился его пистолет, но голос Риммы холодно предупредил:
— Руки на стол, Муха, ты знаешь, что я не промахнусь!
Подумав, как глупо и нелепо он вляпался, непростительно для него, расслабился, не проверил дверь после возвращения Вовика, Муха заскрипел зубами, положил руки на стол, улавливая осуждение в глазах Дарьи. Он избороздил весь город в поисках Риммы, но она все равно опередила. Вспомнив о Вовике в туалете, Муха уповал, что тот станет выходом из создавшегося положения. Велинская тоже вспомнила о парне, но в другом ключе: не он ли заложил их всех? И пока мысли лихорадочно искали выход, Дарья звонко легким голосом проговорила, как будто ничего не произошло:
— Сама пришла? А я искала тебя.
— Знаю! Я тоже тебя искала! — жестко отозвалась Римма, и во взгляде у нее промелькнул недобрый блеск.
Пытаясь сбить накал, разумея, что сейчас она диктовать не может, что должна глубоко запрятать свою ярость и отвлечь внимание Дригорович, Дарья располагающим, тихим, дружелюбным и даже учтивым голосом спокойно сказала:
— Меня искать не надо, я не пряталась. И о склоках между нами давно забыла. Не пора ли перековать мечи на орала?
Между тем Римма хорошо знала Дарью, и все старания Велинской для Дригорович ровным счетом ничего не значили. Она пришла сюда с определенными намерениями и отступать или уступать не собиралась:
— Но квартирку все-таки сменила, — холодно заметила Римма. — Думаю, она больше тебе не понадобится.
Напряженно улыбаясь, что давалось ей с великим трудом, потому что внутри все бушевало, Дарья не сомневалась, что Римма пойдет до конца:
— Эта квартира просторнее прежней, теснота надоела. — Велинская ощутила, как к горлу приближается тяжелый ком. — Быть может, обсудим все без пистолетов?
— А зачем? Уже все давно ясно!
Ощущать у себя за поясом пистолет Мухе было невыносимо. Этот ствол должен был сейчас находиться у него в руке. И тогда разговор приобрел бы совершенно другие формы и интонации. Уже не Римма диктовала бы им. Он снова пошевелил рукой, медленно оттягивая ее назад, надеясь, что Дригорович, отвлекаемая Дарьей, не заметит его стараний. Но та коснулась стволом его затылка:
— Еще шелохнешься, Муха, — получишь дырку в этом месте!
Пришлось ему затихнуть. Велинская, видя, что помощи от него ждать не приходится, вздохнула и как бы непринужденно почтительно, стараясь не прекословить, продолжила разговор с Риммой:
— Я разыскивала тебя, чтобы пойти на мировую. Мы так хорошо сосуществовали, когда нашей компашкой руководил Бурый. Он обладал мощным гипнозом! Куда нам до него? Он собрал нас воедино, потому что знал цену такой смычке. Неужели ты забыла об этом? Забыла, как мы мотались по всей стране? Для каждого из нас была определена своя роль. Мне Бурый поручал, чтобы я несла деньги в общую шкатулку отовсюду с помощью гипноза. А у тебя, хоть ты также владеешь гипнозом, была иная роль. Ты подбирала ключики под богатеньких мужиков. У тебя всегда это очень хорошо получалось, гораздо лучше, чем у меня. Конкурировать с тобой я не могла. Твоя внешность пожирала эту братию. Я даже завидовала тебе, что они как оголтелые спускали на тебя все свои деньги, а некоторые даже брали тебя в жены. Потом мы отправляли их к праотцам, а у тебя от них оставались приличные капиталы, которые оказывались в нашем ларце и доставались нам всем. Мы никогда не возражали, что Бурому доставалось пятьдесят процентов, а между нами всеми делилось остальное. Это было законом, никто даже не сомневался в том, что так и должно быть. Бурый умел примирять нас, и мы с тобой никогда не ревновали его друг к другу, хоть он спал с каждой из нас. Разлад пошел после гибели Бурого. Мы с тобой взбеленились, каждой захотелось занять его место. Это так глупо. Очень глупо.
— Взбеленилась ты! — резко оборвала Велинскую Римма. — Потому что место Бурого — это мое законное место! Ты никогда не приносила в общий котел столько, сколько приносила я!
— Будь справедлива, Римма! — старательно пряча свое тщеславие, не согласилась с нею Дарья. — Да, ты много приносила, но это было лишь тогда, когда мы убирали твоего очередного ухажера или мужа в очередном городе. А я приносила каждый день по зернышку. Но если собрать эти зернышки вместе, то неизвестно, что перевесит! Будь справедлива.
— Я всегда справедлива, разве ты этого не заметила? — сухо насупилась Дригорович. — Похоже, ты меня плохо знаешь. Беда в том, что каждая из нас по-своему понимает справедливость. И твоя справедливость далека от истины. А в моей — сама истина!
В душе Дарья согласилась с тем, что у каждого своя справедливость, но чтобы справедливость Риммы была превыше ее, это было уже невыносимо. Однако вслух произнесла другие слова, сделав любезным лицо:
— Я все переосмыслила. Я поняла тебя. И хотела, чтобы прекратился наш разлад. Чтобы все продолжилось, как раньше. Вместе мы многое можем. Раздор никому не пошел на пользу! Давай все забудем и начнем заново!
В ответ у Риммы потемнело лицо, на нем появилась откровенная враждебность, она с раздражением уличила Велинскую во лжи:
— Хорошо поёшь! Переосмыслила. Поняла. Прекратить разлад. Поэтому и отправила своего любимого братца Александра убить меня! Нет меня — нет и раздора! Не так ли?
Слегка нагнув книзу голову, чтобы Дригорович не заметила, как неприязненно задрожали ее губы, Велинская сжала кулаки и, сделав еще одно усилие над собой, с трудом произнесла все тем же примирительным голосом, хотя внутри все кипело. Она пыталась выиграть время, пыталась вывернуться, найти верное единственное решение для себя:
— Я признаю: это была моя ошибка. Я плохо соображала, что делала! Ты же помнишь, как мы глупо поцапались перед этим с тобой. Я разозлилась. Стань на мое место ты — возможно, повела бы себя точно так же. Мы все столько сил положили, чтобы убрать твоего последнего мужа. Это было нелегко — он был очень осторожен. Но мы при этом все сделали, чтобы на тебя не упало пятно подозрения. А ты, не спрашивая нашего согласия, сразу потребовала себе пятьдесят процентов. Потребовала, чтобы за тобой признали главенство вместо Бурого!
Хорошо понимая, для чего Велинская затеяла весь этот разговор, Римма цепко следила за каждым движением Дарьи и Мухи. Однако ей самой хотелось окончательно расставить все точки над «i», хотелось, чтобы Велинская знала, что она, Дригорович, видит соперницу насквозь и что никогда Дарье не быть умнее:
