– Позвони ему или напиши и спроси сама.
– Блин… нет, не могу, – я мотаю головой.
– Повторюсь: если ты сама решила просрать свое счастье – это твое дело. И вообще, мне уже пора, – признается подруга и встает с места: – Прости, я тут у тебя печенье просыпала…
– Ничего, я уберу, – отзываюсь я глухо.
– Хорошо, спасибо, – Катя чмокает меня в макушку.
– Тебе спасибо.
Подруга уходит, а я беру в руки смартфон, нехотя открывая старую переписку с Грэем. Там – ничего за последние полтора месяца. Ни одного сообщения. Мне снова становится и стыдно, и страшно. Но теперь у меня уже точно нет никакого права молчать. Я должна поблагодарить его. Ведь мужчина, как выяснилось после разговора с Катей, не только безвозмездно отдал мне свое право воспользоваться услугами Авеля Фаста, но еще и помогал сам – финансово и информационно, – моей подруге, которая здесь, в Москве, занималась сбором денег для моего больного братишки.
А я не знала об этом!
Боже, какой ужас…
Наконец собравшись с мыслями и собрав остатки воли в кулак, я пишу Грэю сообщение:
«Привет. Катя рассказала мне, что ты помогаешь ей со сбором денег для Миши. Ты не должен был этого делать, но я все равно так тебе благодарна! И почему ты не написал об этом мне?! Я сейчас в Москве, кстати. Приехала на пару недель на зимнюю сессию. Надеюсь, что у тебя все хорошо».
Отправляю – и прижимаю смартфон к груди, чувствуя, как внутри все переворачивается от волнения и трепета.
Ответит или не ответит?
Если ответит – то что именно?
Пока жду, возвращаю печенье в тарелку и стряхиваю с постели крошки, потом пылесошу пол, а когда возвращаюсь к смартфону, вижу новое уведомление…
Сердце тут же делает кульбит, я снимаю блокировку экрана и читаю ответное сообщение от Грэя:
«Привет, Аня. Я ничего не говорил тебе, потому что ты ясно дала понять, что не хочешь меня видеть и слышать. Решил тебя не беспокоить. А помогаю, потому что мне все равно нечем больше заняться в России, а так я приношу хотя бы какую-то пользу. Через неделю уезжаю. У меня все отлично, надеюсь, что у тебя тоже, что твой брат идет на поправку, а сама ты успешно сдашь все экзамены. Можем увидеться, кстати, если есть время и желание».
Увидеться?!
Ого. Неожиданно.
Вот только хочу ли я этого?
В голове снова всплывают слова Кати: «если ты сама решила просрать свое счастье – это твое дело», – и я закатываю глаза и печатаю ответ:
«Да, можем увидеться».
Сообщение от Грэя приходит почти мгновенно:
«Завтра в шесть вечера?»
Я отвечаю:
«Окей», – и кладу телефон на постель экраном вниз, тут же начиная себя ненавидеть.
Зачем я согласилась?!
Он же сам сказал, что через неделю уезжает из страны! Мы больше никогда не увидимся! Так зачем снова делать себе больно?!
Но уже поздно.
Грэй спрашивает:
«Кафе, где мы виделись в последний раз, подойдет для встречи?»
«Да», – отвечаю я.
«Отлично».
Да уж… Ничего отличного.
Следующие сутки проходят в нервном ожидании. Даже к экзамену готовиться не получается, и это бесит. В пять вечера я наконец заказываю такси и отправляюсь по уже знакомому адресу, чтобы оказаться в том самом кафе… Я даже задерживаюсь у входа, вспоминая, как полтора месяца назад Грэй поцеловал меня на этом самом месте, а я от смущения и ужаса тут же сбежала от него – и до вчерашнего дня не подала ни единого признака жизни…
Не слишком вежливо.
Когда я захожу внутрь и сообщаю официанту, что меня должны ждать, он провожает меня к нужному столику. Грэй действительно уже на месте. Я приближаюсь к нему, моментально краснея до кончиков ушей, а он поднимается мне навстречу и широко улыбается:
– Привет! Рад тебя видеть.
Вот же блин. А ведь я и вправду просто ужасно скучала по этому человеку! Только не признавалась в этом даже самой себе. Старательно притворялась, что все в прошлом, что мы больше никогда не увидимся, а значит, нет никакого смысла об этом даже думать…
А теперь он стоит передо мной, улыбается и протягивает руку.
– Привет, – отзываюсь я тихим шепотом, прочищаю горло, пересохшее от волнения, и вкладываю свои пальцы в теплую мужскую ладонь.
Грэй осторожно и даже как-то ласково пожимает их, а потом приглашает меня присесть напротив него:
– Как добралась?
Я смотрю на него рассеянным взглядом и растерянно уточняю:
– В смысле, как добралась до кафе?
– Нет, до Москвы, конечно, – хмурится мужчина. – Ты ведь только вчера прилетела, верно?
– Верно, – я киваю. – Неплохо добралась. Правда, самолет был забит под завязку, словно перед новым годом вся русская диаспора Тель-Авива резко решила поехать на праздники в Москву… Давно не видела такого количества маленьких вопящих на разные лады детей в одном месте, а ведь я полтора месяца жила напротив больничного корпуса детской онкогематологии!
Закончив эту длинную эмоциональную фразу, я сама офигеваю от того, как прямолинейно, просто, искренне и с юмором высказалась при мужчине, которого долгое время не видела и в которого, кажется, взаимно влюблена, ну а сам Грэй тем временем начинает покатываться от хохота, развеселившись от этого моего замечания:
– Это точно, тебе было с чем сравнивать!
– Вот-вот, – невольно смеюсь я в ответ.
Но уже через несколько мгновений мы оба становимся серьезными, потому что тема онкобольных детей – совсем несмешная, особенно если твой близкий человек тоже болен раком…
– Как Миша? – спрашивает мужчина. – Конечно, я время от времени говорю о нем с Авелем… а теперь еще и с Катей, – он пожимает плечами, понимая, что я до вчерашнего вечера и понятия не имела, что они вообще знакомы. – Но ты – самый верный, самый надежный источник информации.
– По сравнению с тем, что было всего месяц назад – он очень даже неплохо, – отвечаю я и смущенно поджимаю губы: – Благодаря твоей помощи ему дали самое лучшее лечение, которое работает, раковых клеток все меньше, иммунитет к ним растет, организм борется… Вот только когда химиотерапия закончится, потребуется пересадка костного мозга, а у нас все еще нет донора.
– А ты и ваша мама? – спрашивает Грэй.
– Мы не подходим, к сожалению, – я пожимаю плечами.
– Неужели такое бывает?! – удивляется он.
– Увы, да.
– Не знал, – Грэй качает головой. – Вы же самые близкие родственники!
– Вот так.
– И что же делать?!
